Воспоминания о службе на подводных лодках. Воспоминания подводника о службе в египте. Как мозговой не развелся
– "Альфа", – отвечаю.
– Вы – командир "Альфы"!?
– Да, в прошлом.
19*
20*
– А что можно сделать?
АПЛ пр.705 уходит в море
– Да зачем все это?
– А… Это другое дело, сейчас…
– Нет, исправен.
– Из пятого, как учили!
– Где матрос?
– Рядом со мной!
АПЛ пр.705 в походе
– А если их поубивает?
– Отлично!
– Доктор, работай!
Пускай усталость давит душу,
Час расставанья с морем горек…
Про нас в жару, ветра и стужу
Звучат слова: "За тех, кто в море!"
Ты горд сознанием высоким,
Свой долг мужской отдав сполна.
И все же вспомнишь ненароком,
Как бьется по борту волна.
Твой дом – твоя родная лодка,
И каждый в ней – твой лучший друг.
РБ и черная пилотка…
И пара крепких, умных рук…
Твоя профессия – подводник,
И в этом слове сплетены
Тяжелый труд и риск, и помни –
Ты есть, чтоб не было войны!
Примечания:
Воспоминания командира К-123
контр-адмирал А.С.Богатырев, в прошлом – командир АПЛ проектов 705 и 705К
В декабре 1977 г., после завершения заводских и государственных испытаний в Белом море, в основной пункт базирования прибыла головная АПЛ К-123 пр.705К, и экипаж начал отработку курсовых задач боевой подготовки для ввода в состав сил постоянной готовности Северного флота.
С этого момента началась подводная эпопея кораблей пр.705 (705К), значение которой, на мой взгляд, не понято многими конструкторами, судостроителями и военно-морскими специалистами до сих пор.
Мечты, которые казались фантазией в конце 1950-х гг., в конце 1960-х стали конкретной явью, о которой подводное кораблестроение западных стран даже не мечтало.
О проектировании и строительстве АПЛ пр.705 (705К) хотя и неполно, но все же уже рассказано. Но работа в море наших "автоматов", по жаргонной терминологии моряков-подводников, пока оставалась только в устном "подводницком" фольклоре. Это первая попытка рассказать о том, какую "жар-птицу" мы держали в своих руках.
В различных журнальных публикациях уже сказано, что появление АПЛ с ЖМТ в СССР застало врасплох руководство ВМС США, заставив его пересмотреть некоторые противолодочные программы. Добавлю только, что по приказанию командующего СФ в интервью американскому журналисту (не помню, какого журнала) в 1991 г. (может, в 1992 г.) о ПЛ мне, уже служившему в другом объединении, был задан один из последних вопросов:
– Ну, а Вы какой ПЛ командовали – по нашей терминологии?
– "Альфа", – отвечаю.
Журналист, как я понял, хорошо знакомый с американскими подводниками, даже привстал с места.
– Вы – командир "Альфы"!?
– Да, в прошлом.
– Непросто было работать с Вами в море, говорили наши подводники…
И это было высокой оценкой командирам, офицерам, мичманам, матросам нашего соединения.
Не зря конструкторские и заводские недостатки наших лодок мы компенсировали тактикой действий, организационно-техническими мероприятиями и мастерством экипажей.
Хотя в тактике действий и мастерстве у нас тоже хватало недостатков и ошибок, особенно на первоначальном этапе освоения. Но буду говорить только о преимуществах "автомата" перед любыми другими ПЛ.
Применение титановых сплавов, ЯЭУ с ЖМТ, более высокой частоты переменного тока основной силовой сети привело к значительному уменьшению веса электрооборудования и механизмов и, в целом, водоизмещения ПЛ.
Принятые обводы ПЛ намного улучшили гидродинамические качества, что позволило при небольшом водоизмещении и при мощной ГЭУ достичь такой скорости под водой, которую не имеет до сих пор ни один корабль мира, кроме нашей уникальной АПЛ пр.661.
С эстетической точки зрения, это была самая красивая ПЛ. Каплеобразной формы, с рубкой лимузин- ного типа, с убирающимися внутрь устройствами верхней палубы, закрывающимися отверстиями и шпигатами, она была сразу узнаваема по внешнему виду среди, в общем-то, однообразных многоцелевых АПЛ.
Обводы корпуса, разрезные баллеры рулей позволяли Г1Л разворачиваться практически на пятке и с большой скоростью циркуляции при малой перекладке вертикального руля. При активном слежении АПЛ друг за другом это было весьма ценное преимущество. Оно не позволяло другим лодкам зайти в кормовые курсовые углы ("мне в корму", как говорят командиры), т.е. в зону "тени", где лодку не услышишь и откуда можешь получить скрытный торпедный удар.
И это подтверждено практикой слежения не только за нашими ПЛ на противолодочных учениях, но и при выполнении задач боевой службы в море.
В начале 1980-х гг. при обнаружении многоцелевой АПЛ ОВМС NATO, когда ее командир понял, что за ним уже около часа ведется слежение, он начал активно маневрировать, чтобы занять позицию в нашем кормовом секторе. Мы, постоянно поддерживая контакт, не дали ему выполнить этот маневр.
19* – К тому времени головная АПЛ пр.705, К-64 постройки ленинградского ССЗ "Судомех", переведенная в разряд опытных, была выведена из опытной эксплуатации в конце 1972 г. и прекратила свое существование.
20* – см. "Тайфун", 3/1997, с.2-13
Александр Сергеевич Богатырев родился 26 июня 1945 г. в с.Царевка Шкотовского района Приморского края. В 1963 г. окончил Нахимовское 13МУ (Ленинград), в 1963 г. поступил в ВВМУ подводного плавания, в 1966 г. был переведен в ВВМУ им.М.В.Фрунзе, которое окончил в 1968 г. В 1978 г. окончил 6-е ВСОК ВМФ (Ленинград), в 1987 г. – ВМА им.Н.Г.Кузнецова (заочно), в 1988 и 1990 гг. – АКОС ВМФ. Звание контр-адмирал присвоено 7 февраля 1 00 I г
Прохождение службы: курсант ВВМУ подводного плавания (06.1963-10.1966); курсант ВВМУ им.М.В.Фрунзе (10.1966-06.1968); инженер группы электронавигационного вооружения технического экипажа крейсерской АПЛ пр.705 СФ (01.07.1973-03.1973); помощник командира К-123 (03.1973-11.1977); слушатель 6-х ВСОК ВМФ (11.1977-07.1977); старший помощник командира К-463 СФ (07.1978-08.1979 г.); старший помощник командира К-123 СФ (08.1979- 11.1981 г.); командир К-123 6-й дивизии СФ (11.1981-02.1983); командир экипажа крейсерской АПЛ пр.705 СФ (02.1983-12.1985); зам. командира 6-й дивизии ПЛ СФ (12.1985-10.1988); зам. командира 7-й ОПЭСК СФ (10.1988- 01.1997); зам. начальника ВСОК ВМФ-начальник факультета командиров кораблей (с января 1997 г.).
Вся морская служба прошла на ПЛ и надводных кораблях 3-го поколения. Из 29 лет службы около 20 пришлись на ПЛ, свыше 8 – на надводных кораблях.
В результате получилось движение двух ПЛ по кругу в течение почти 22 часов с периодическими постановками иностраной ПЛ на стабилизатор глубины без хода, да иногда и нашей – "для отдыха". Но в основном мы ходили "по кругу", держа противника в центре. Командир иностранной субмарины понял, что из круга ему не вырваться, поскольку его радиус был небольшой и существовала реальная опасность столкновения.
Я тоже рисковал, но был уверен в маневренных возможностях своей АПЛ и мастерстве экипажа. Риск подтверждался теоретическими расчетами и практикой действий. Если бы иностраная ПЛ пошла на меня (худший вариант), то при максимальной перекладке руля в обратную сторону и увеличении хода даже до полного (можно было дать самый полный) я бы расходился безопасно.
Но "иностранец" об этом не знал (наверное, считая, что у русских "поехала крыша") и поэтому терпеливо ждал, когда мы прекратим эти "безобразия". В конечном итоге я получил приказание с берегового КП прекратить слежение, и мы мирно разошлись.
По тем временам это было редкое явление – может быть, мы даже впервые прекратили следить по приказанию. К сожалению, в те годы я не уточнил этот факт.
Оглядываясь на прошлые годы, как-то задал себе вопрос: а стоило ли так рисковать? Ведь если бы они пошли на рискованный маневр, а я не смог развить большой ход (отказ матчасти, ошибочные действия личного состава и т.п.), чем бы все кончилось? Да и на разборе моих действий на берегу об этом спрашивали… И ответил сам себе, как тогда на разборе – да, стоило!
Экипаж был отработанный, в свою технику верил, а бесценный практический опыт в бою только помогает. Моя задача была – следить, а "командир корабля должен управлять кораблем смело, энергично и решительно, без боязни ответственности за рискованный маневр, диктуемый обстановкой". Так гласит Корабельный устав ВМФ.
О скоростных возможностях наших АПЛ пр.705 (705К) можно говори.., часами. И дело тут не только в величине самой высокой скорости. Помимо этого, скорость АПЛ набиралась до самой полной в течение примерно одной минуты! Иными словами, ход АПЛ был сопоставим с ходом торпед. А что это значит?
Допустим – худший вариант – за нами осуществляется скрытное слежение ПЛ противника, т.е. мы не знаем, что находимся "на крючке". Известно, что в те годы шумность наших АПЛ вообще и, в частности, нашей, отличалась от таковой у американских в худшую сторону, а значит, и дальность обнаружения у них была больше, чем у нас, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Приходилось разрабатывать и отрабатывать различные тактические приемы, чтобы как-то свести на нет это их преимущество (и эти приемы существовали не только на бумаге, но и в голове каждого командира – про запас).
Однажды во время боевой службы за обедом в кают-кампании слышу рассуждения молодых офицеров о том, как нам плохо в этих условиях.
– Ну, молодежь! Вас послушаешь, так нам только и остается, что сидеть у причальной стенки с "приваренными концами", – вмешался я.
– А что можно сделать?
– Ну, для начала надо выучить боевые возможности корабля, – отвечаю – затем тактику действий, и научиться так исполнять свои обязанности, чтобы потом не было мучительно больно…
Пришлось прочитать небольшую "лекцию". В бою, в море, на ПЛ побеждает искусство командира и мастерство экипажа. Ну и что, если "побежала" торпеда с "кормы" к нам, а акустики, настоящие профессионалы, обнаружили ее. Командир в пределах нескольких секунд контратакует противника, и в те же секунды лодка достигает максимальной скорости, даже с разворотом на 180°, и уходит. Торпеда ее догнать не может!
На нашем соединении этот маневр был отработан фактически, с учетом различных дистанций обнаружения торпед, с теми командирами лодок других проектов, которые не верили в теорию данного вопроса. После такого "наглядного пособия" эти командиры ПЛ с меньшей шумностью, если приходилось совместно "работать" в море, всегда просили нас послезалповое маневрирование выполнять условно ("двоек" получать никому не хотелось).
Теперь решаем обратную задачу. Я вышел в торпедную атаку по ПЛ противника и начинаю маневрирование для ухода от ее торпед и повторной атаки. На другом борту, даже если они следили, классифицированная как ПЛ цель почти сразу превращается в две цели – торпеды. Кого же атаковать?! (помимо скорости, шумность ПЛ также возрастает до уровня "шума" торпеды). А если и вышел в атаку, то хваленое телеуправление торпед превращается в обычное, ибо надо самому "уносить ноги"…
После таких разговоров в кают-компании, надо сказать, у офицеров резко повысился интерес ко всем видам учебы и к бдительному несению вахты.
Большая скорость позволяла довольно быстро зайти в "теневой" сектор любого подводного или надводного корабля, даже если предварительно ты и был обнаружен. При отработанном корабельном боевом расчете и умелом командире это была игра в "кошки-мышки".
Вспоминается такой случай. Будучи старшим на борту у недавно назначенного командира В.И.Котомкина при участии в учениях флота на стороне "западных", мы обнаружили (или были обнаружены) ПЛ "восточных", которая обладала меньшей шумностью, до начала ведения боевых действий. Наша задача – следить за ПЛ "противника" в районе и по сигналу уничтожить ее.
– Мы следим, они тоже, вероятнее всего, обнаружили нас, – заволновался командир.
– Ну и что? Занимай кормовой "теневой" сектор, находись на дистанции стрельбы и не выходи из сектора, – улыбнулся я.
– Легко сказать, Александр Сергеевич!
– Владимир Иванович, ты же был у меня помощником по радиоэлектронике, мы ведь с тобой "миллион раз" решали на "машине" задачу выхода и удержания позиции (т.е. без ручных расчетов). Попробуй!
И командир попробовал. Работая расчетом, маневром и скоростью, он довольно быстро занял кормовой ("теневой") сектор и в течение всего нахождения проходящей ПЛ в его районе удерживал скрытную позицию стрельбы. А это очень не просто, ибо командир другой ПЛ довольно часто и неравномерно прослушивал "корму", но обнаружить "противника" так и не смог.
Воля, реакция В.И.Котомкина и точность работы его корабельного боевого расчета победили в данной ситуации.
Позже, на берегу, я "подколол" командира той ПЛ, своего старого боевого товарища.
– Что, Эдик? Не одолел "мальчишку"?
– Да чувствовал я, что "сидите" вы в корме, только сделать ничего не мог, уж больно вы "вертлявые", – махнул он досадливо рукой.
Это была отличная оценка опытного боевого командира "нашему проекту".
Особо хочется отметить самый полный надводный ход ПЛ. Он был таким же, как и у многих других лодок, но мы могли давать и больший. Этот незапроектированный вариант полного хода родился случайно, благодаря П.М.Маргулису, нашему уважаемому и любимому первому начальнику штаба соединения.
Всплыли после приема курсовой задачи под его руководством, идем в базу, домой. Петр Матвеевич на мостике со мной, нервничает:
– Ну, что так тащимся, как черепахи!
– Да все на пределе, идем самым полным. Придем вовремя, что вы так беспокоитесь, Петр Матвеевич?
– Да брат, летчик, летит на Шпицберген, давно не виделись, хотели встретиться. Неужели ничего нельзя придумать?
– Ну… Если для вас, Петр Матвеевич! Конечно, попробуем что-нибудь придумать. Внизу! Командиру БЧ-5, наверх!
Из рубочного люка показалась голова моего огромного, уважаемого всеми "меха" – Владимира Григорьевича Мишина.
АПЛ пр.705 уходит в море
– Григорьич! Если по основание рубки "притопимся", дашь большие обороты?
– Тяжело для ГЭУ… Да и мостик зальет…, – почесал он задумчиво затылок.
– Ну, люди будут все внизу, я у перископа.
– Да зачем все это?
– У Петра Матвеевича брат летчик, на Шпицберген летит, встретиться надо, давно не виделись.
– А… Это другое дело, сейчас…
И, выполнив все мероприятия по заполнению групп ЦГБ, создав дифферент на корму, задраив верхний рубочный люк, мы понеслись на 20 узлах!
– Надо же, и ГЭУ ведет себя прилично, – обрадованно доложил "механик", – но лучше так не делать, только в крайнем случае!
На несколько часов раньше мы подошли к своему входу в базу! Но нас туда, как часто бывало, не пустили по каким-то причинам – сказали, ждите своего часа. Самолет улетел, Петр Матвеевич с братом не встретился, а мы открыли себе еще одно ценное преимущество для разработки новых тактических приемов.
Ну, а торпедные атаки отрядов боевых кораблей наших ПЛ – песня!
Дальность обнаружения нашим ГАК была большая, даже при совсем неблагоприятных гидроакустических условиях. За это время мы в спокойной обстановке вскрывали их боевые порядки еще до входа в район, где разрешено было стрелять. Рассчитывали оптимальную площадь позиций стрельбы. И пользуясь большой скоростью, сознательно теряя контакт, "неслись" в эту позицию на ту кромку района, где ожидали вход кораблей (кромку выявляли способами доразведки).
Далее, выравнивая свой ход с ходом кораблей, делали все, что хотели – вплоть до смены борта цели, т.е. выстреливали свои торпеды то в один борт, то в другой, дезориентируя противника. На малых скоростях этого не сделаешь!
Лично у меня средняя скорость была соизмерима с самым полным ходом надводных кораблей, да и большинства ПЛ.
Противодействовать АПЛ пр.705 (705К) было довольно сложно любым кораблям, поскольку из-за обводов у нас была минимальная отражающая поверхность эхо-сигнала.
Мои друзья-надводники, командиры противолодочных кораблей, рассказывали, что очень не любили работать по поиску ПЛ, когда в обеспечении находилась АПЛ "нашего проекта". Даже в отличных гидрологических условиях отражающий эхо-сигнал получить было очень сложно, а порой и невозможно, говорили они. И это в условиях, когда мы им особо и не противодействовали…
Бывали случаи, когда руководители торпедных стрельб задавали очень сложную обстановку, даже с нарушениями условий выполнения стрельб согласно руководящим документам. Однажды руководитель торпедных стрельб, бывший командир нашего соединения, разделив район пополам, ввел корабли во вторую половину района, где им оставалось находится совсем немного времени. До этого мы вынуждены были вести отряд кораблей вдоль кромки района, но стрелять не имели права, т.к. торпеды уходили за пределы района. Я, как руководитель стрельбы на ПЛ, даже начал проверять штурманов, правильно ли они нанесли район на карту, потому что по условиям стрельбы корабли уже должны были там находиться. Штурмана оказались на высоте, а корабли сманеврировали тогда, когда времени на атаку было в обрез, и из лучшой позиции стрельбы командир Сергей Александрович Барлин оказался в такой, что промах был обеспечен.
– Что они творят, нарушают все! – с досадой и недоумением воскликнул Сергей Александрович, в общем, опытный командир.
– Ничего, Сережа, давай "подскок", через пять минут ты будешь опять в оптимальной позиции! – с азартом говорю я.
Уже через 4 минуты он был в позиции, и с уменьшенным ходом ПЛ для стрельбы после полного. Торпеды точно ушли в цель, и уже без данных их разоружения было ясно, что наведение обеспечено. Это волнующий момент в жизни каждого командира, когда пеленг на торпеду начинает отклонятся в сторону цели, и шум ее после пройденной дистанции до цели сливается с ней.
Словами трудно передать музыку шума моря, когда ты слышишь в нем нужные тебе звуки и понимаешь, что не зря поработал сам, и твой экипаж тебя не подвел. Дело в том, что венец работы командира-это торпедная атака.
Подводник видит только "ушами", у командира должно быть отлично развито пространственное воображение. Корабельный боевой расчет, помимо прочего, должен определять дистанцию до цели, а это самое сложное, пассивными способами (т.е. графо-аналитическим) без активных замеров трактом измерения дистанции по цели. Перефразируя присказку преферансистов, "знал бы прикуп, жил бы в Сочи", командиры ПЛ говорят: "Знал бы дистанцию, лежал бы на печи".
Все это не просто. Торпедная атака – это искусство командира плюс мастерство экипажа, и если этого нет, то нечего есть автономный паек и ходить в море. Когда какой- либо специалист говорит, что на лодке главное – его матчасть и специальность (этим "страдает" молодежь), мой старый любимый командир Владимир Дмитриевич Гайдук говорил мне: "Старпом, воспитывай молодежь – зачем нам это ружье, если оно не стреляет?".
Никакая сверхновейшая техника никому ненужна, если не откроется крышка ТА, торпеда не выйдет из него и не поразит цель.
Экипаж един, все работаем на торпеду! Торпеда-самый мстительный вид морского оружия! В нее вложена воля командира, его искусство, душа экипажа и его мастерство.
Благодаря высоким скоростным и маневренным характеристикам нашей АПЛ мы не боялись прорывать и корабельное боевое охранение.
Пока командир корабля охранения соображал, что же на него "летит" – а в первые минуты он мог только сообразить, что мчится на него торпеда, со всеми вытекающими отсюда последствиями (надо уклоняться) – мы были уже у цели. Выходить из такого боя, конечно, было уже гораздо сложнее – наверху не дураки, но главная задача выполнялась.
Ну, а подводник, находясь в море неделями, месяцами, годами, всегда готов и к смерти, и к бессмертной славе, ибо за ним стоит вся Отчизна.
К сожалению, об этом мало кто знает, кроме самих подводников…
Уникальность АПЛ пр.705 (705К) заключалась и в системном комплексно-автоматизированном управлении кораблем. Оно действительно стало революционным в практике подводного кораблестроения. Для этого была впервые создана БИУС.
БИУС (на нашем языке он был мужского рода) работал, в общем-то, как часы. Не возмущайтесь, мои боевые товарищи, инженеры-вычислители – конечно же, только совместно с вами. Отказов хватало. Но не было случаев в моей командирской практике, чтобы с боевой службы мы приходили с красным табло "БИУС не работает", и не помню такого, когда возвращались из обычных походов.
БИУС отрабатывал информацию всего автоматизированного электронно-навигационного, радиоэлектронного и гидроакустического вооружения, управлял стрельбой всеми видами оружия (кроме стрелкового) и мог управлять любым маневрированием ПЛ, в т.ч. и в вертикальной плоскости, с автоматической записью параметров кораблевождения и стрельбы.
Правда, управлением по курсу и глубине, кроме как на испытаниях, мы не занимались, быстрее было и надежнее – с пульта управления движением ПЛ, но, тем не менее…
В принципе (и по задумке) АПЛ можно было управлять одной боевой сменой в 5 человек (как показано на рис. в альманахе "Тайфун"), но на практике это не получалось и из-за конструкторских и заводских недостатков некоторых систем и механизмов, а также из-за консервативного мышления отдельных моряков, в т.ч. и наших экипажей.
Достаточно сказать про такие задачи БИУС как плавание по фарватеру военных кораблей (ФВК), отдельные задачи определения места астрономическим способом, радиолокации, прорыва (уклонения) ПЛО и т.д., которые решались ручным или полуавтоматическим способом быстрее. Но в целом это направление правильное и перспективное, особенно при современной математике и элементной базе.
Недостатки же комплексно-автоматизированного управления ПЛ мы компенсировали организацией службы. Таким образом, боевую смену, где сами, а где по требованию вышестоящего командования, мы увеличили до 8 человек. Особенно важно было введение в состав вахты вахтенного техника-специалиста из мичманов БЧ-5 с задачей осмотра всех отсеков ПЛ (в первоначальном штате этих мичманов вообще не было).
Впоследствии это сыграло значительную роль в эксплуатации и предотвращении аварийности матчасти, ведущей к пожарам, поступлению воды и пара в отсеки (самых худших вариантов), о чем будет сказано ниже.
Впервые в отечественном кораблестроении на АПЛ пр.705 (705К) применили пневмогидравлические ТА и всплывающую рубку. Благодаря таким ТА стрелять можно было с любой глубины погружения и всеми видами оружия (того времени) на большой скорости. Если и были какие-то ограничения, то лишь из-за прочности отдельных видов оружия. Это было важное тактическое преимущество.
Всплывающая рубка обеспечивала спасение всего экипажа в случае крайней необходимости.
Титан (титановые сплавы), из которого была построена АПЛ, – металл века. Главное его свойство – он не поддается никаким видам коррозии, что очень важно для объектов, находящихся в морской воде, а корпус ПЛ практически не обрастает. Это хорошо с точки зрения содержания корабля. Любой механизм, крепеж из другого материала начинал ржаветь даже под толстым слоем краски, и это позволяло быстро принимать меры по восстановлению матчасти. В лодке из титана даже воздух другой, особенный, и одежда не пахнет "железом", как на любом корабле.
Комплексная автоматизация корабля привела также к уникальному размещению ГКП и всего экипажа.
Не было необходимости личному составу нести вахту и жить в других отсеках, поскольку пульты управления техническими средствами всех БЧ находились на ГКП, а жилые каюты – "этажом ниже".
Впервые конструктивно-технические средства управлялись с пульта, местного поста, вручную. Впервые была создана система герметизации центрального отсека – отсека живучести – единственная до сих пор, управляемая с пульта управления общекорабельными системами (ОКС).
На практике это выглядело так. Командир (старпом) видел всю свою вахту и каждому мог что-то говорить, командовать – одним словом, управлять, с одной стороны; с другой – он мог лично убедиться в наличии любого аварийного сигнала и быстро принять решение. В борьбе за живучесть корабля это была неоценимая возможность.
Вспоминается такой случай. Лодка была "введенной", т.е. готовой к выходу в море, но выход был отложен из-за сильного зимнего шторма, который ощущался даже в нашей губе (фьорде). Часа в два ночи решил еще раз оценить погоду, перекурить наверху, а при таком решении ГКП не обойдешь. Поднявшись на него, взглянул на пульт ОКС. На табло "висел" красный сигнал "Превышение температуры свыше 60°" в реакторном отсеке.
– Сигнализатор неисправен? – спокойно спрашиваю вахтенного инженер-механика, командира дивизиона живучести В.Н.Леваднюка.
– Нет, исправен.
– Так что же молчишь? Аварийная тревога! – командую вахтенному офицеру.
– Только что выпал сигнал, товарищ командир!
– У тебя выпал, а я увидел. Потом с тобой разберемся…
И в это же время идет доклад из реакторного отсека: "Большое поступление пара в 4-й отсек!"
Перегретый пар невидим, и "варит" человека в секунды. Сам схватился за гарнитуру связи оператора пульта движения:
– Володя, откуда докладываешь?
– Из пятого, как учили!
– Где матрос?
– Рядом со мной!
От сердца отлегло, люди невредимы. Все правильно сделал техник ПТУ мичман В.И.Бирюков, как отрабатывали на корабельных боевых учениях по борьбе за живучесть. Случилась тяжелая аварийная ситуация, пожар, большой пар – покинь отсек, загерметизируй его и жди дальнейших указаний. Главное-жизнь людей! А на ГКП разберутся в конкретной ситуации и примут меры.
Конструкция АПЛ позволяла принимать такое решение. Но сколько понадобилось труда и усилий, чтобы доказать вышестоящему командованию и штабу такую организацию борьбы за живучесть, вразрез с руководящими документами, когда мы пришли в базу после постройки.
АПЛ пр.705 в походе
Это тоже была революционная идеология в организации борьбы за живучесть корабля. Будучи старпомом, сколько "шишек" и "зуботычин" получили мы с командиром БЧ-5 Николаем Григорьевичем Якименко и, естественно, с нашим уважаемым командиром Владимиром Дмитриевичем Гайдуком, прежде чем доказали, что на "автоматах", в необитаемых отсеках, надо действовать только тчк. Сколько жизней впоследствии спасла эта идеология…
Убедившись, что люди целы и невредимы (доклад о готовности ПЛ к борьбе за живучесть от старпома уже прошел в считанные минуты), поворачиваюсь к командиру БЧ-5 В.Г.Мишину, который уже находился на своем штатном месте, и вижу, как с него начал литься уже не пот, а вода.
– Григорьич! Ты чего? Люди целы, невредимы, сейчас ты разгерметизируешь корму, начнешь интенсивно вентилировать отсек… – успокаивающе заговорил я.
– Не могу я интенсивно вентилировать! – выдавил он.
– А 429-ю помните? Замки – на вентиляцию, и ГЭМы – на ручное! (К-429 затонула в Авачинском заливе из-за ошибок управления)
– Ты что, и у нас это сделал!? Ладно, потом.. Отдраивай немедленно переборку между 4-м и 5-м! – командую я.
– А если их поубивает?
– Вот еще минута пройдет – и точно поубивает. 5-й, Володя! Сейчас открывай дверь по команде, но смотри, чтобы тебя она не хлопнула по голове! Остальным! Ловить Бирюкова, по возможности!
Что можно было сделать… Других мер безопасности не было.
"Механик" не зря пытался медлить. Накануне пришла телеграмма, как загубили матроса на одной из лодок при открытии переборочного люка при повышенном давлении.
Но все обошлось, время не упустили, Бирюков благополучно отдраил дверь (между 4- м и 5-м у нас была дверь, а не люк), были отдраены все люки между отсеками, в т.ч. и кормовой, выходной наверх, корма была разгерметизирована в считанные минуты.
Но температура в реакторном отсеке повышалась, и кроме как послать человека и переставить ГЭМы (гидроэлектроманипу- ляторы) с ручного режима на "автомат" по вдувной и вытяжной вентиляции, другого выхода не было.
Сережа Нилов, лейтенант (впоследствии командир БЧ-5 новейшей ПЛ), молодой человек, пробегая весь отсек с тряпкой на голове и руках, только с третьего захода сумел выполнить эту простейшую операцию, щелкнуть переключателем с ручного на ДУ по магистрали вытяжной вентиляции (по вдувной – уже не мог).
Когда он прибыл в центральный пост, он был краснее самого вареного рака, и от него шли клубы пара – наверху была зима.
– Серега, молодчина! Целую, куда хочешь! – схватил я его за плечи, – как чувствуешь себя?
– Отлично!
– Доктор, обследовать каждый сантиметр кожи! Оказать медицинскую помощь, – командую начальнику медслужбы.
– Да нормально себя я чувствую, товарищ командир!
– Доктор, работай!
– Есть! – ответил начмед. К счастью, обошлось без сильных ожогов.
Я всегда с огромной благодарностью вспоминаю наших людей. Какие люди!
На борт к этому времени уже прибыл командир соединения, в прошлом командир ПЛ другого проекта.
– Александр Сергеевич, а что было бы, если все это случилось в море? – спросил он.
– Что было бы? – и, не отвечая ему, – Механик, так это мы с тобой так и плавали?!
Свирепо поворачиваюсь к командиру БЧ-5:
– Какие-то "дятлы" на берегу, прикрывая свои задницы очередной бумажкой, шлют телеграммы, может, и правильные для других, но не для нас… А ты, старый, опытный, как попугай, для нашего "автомата", необитаемых отсеков, исполняешь их?! Да я тебя!
– Товарищ командир! Чтобы я… еще раз послушал этих "долбодятлов", да я! – и он, разорвав на себе разовую рубаху, начал махать огромными кулачищами и страшно ругаться…
– Стоп, "мех"! А в море был бы "песец", товарищ комдив! – повернулся я к командиру соединения.
И где-то в груди у меня похолодело. Быстро представил себе эту ситуацию в штормовом море. Не только кормовой люк – вся надстройка будет в воде, даже если мы и сдифферентуемся на нос, разгерметизацию кормы не осуществишь, и что будет дальше, лучше не думать… Хотя еще один, но совсем тяжелый вариант борьбы за живучесть в голове существовал, и даже в море.
Ну, а спектакль с "мехом" в центральном посту, поскольку знали и понимали друг друга с полуслова, мы разыграли перед комдивом специально. Он это понял и смолчал.
Дело в том, что бездумное выполнение требований вышестоящих штабов уже бывало, в т.ч. и на нашем доблестном соединении. И мне хотелось наглядно показать, что бывает, когда работаешь "без головы".
Комдиву, доложив обстановку, предложил убыть к себе, что он и сделал, а сами мы около шести часов "сбивали" температуру в отсеке, перевели уже вдувную вентиляцию на управление с пульта, послав еще раз в отсек человека. Приблизительно через 8 часов нормализовали обстановку и ушли в море. Это была победа.
Уникальность АПЛ пр.705 (705К) заключалась и в ГЭУ. О ней также можно говорить часами, но расскажу лишь основное.
Как известно, ЯЭУ была выполнена с ЖМТ 1-го контура. По сравнению с водо-водяным реактором (ВВР) она имела ряд значительных преимуществ.
Высокая температура кипения теплоносителя дала возможность снизить рабочее давление в 1-м контуре и значительно повысить температуру на выходе из реактора. Практически давление 1-го контура обуславливалось только перепадом на насосах (ЦНПК). Это повысило надежность ГЭУ, уменьшило толщину 1-го контура, а следовательно, значительно уменьшились вес и габариты всей установки.
Повышение температуры на выходе из реактора дало возможность получить высокие параметры пара и высокой термический КПД, а также уменьшить габариты парогенераторов. Меньшее давление 1-го контура по сравнению с давлением пара во 2-м предотвращало попадание впоследствии активного сплава в случае появления течи в парогенераторах. Этим самым облегчалась борьба за живучесть ПЛ при неблагоприятной радиационной обстановке.
Всякое у нас бывало, парогенераторы "текли" и сплав "выбрасывался" в отсек, но во 2-й контур ничего не попадало. Ну, а ввод в действие ГЭУ с ВВР просто несоизмерим (и вывод из действия тоже): мы "заводились" в течение часа, а при хорошей отработке личного состава БЧ-5 – и того меньше, и не раз удивляли окружающих отходом от пирса.
Высшая точка мастерства экипажа – это когда ввел в действие ГЭУ, отдал швартовы, отошел от пирса и лег на курс выхода из базы, и все это – за один час. Фактически так было, правда, не у всех получалось, но было.
А в тактике действий это нужно для того, чтобы быстро рассредоточиться, вывести силы из-под удара. Поэтому в очередности выхода из базы наши лодки, как правило, были первыми. Наша АПЛ не нуждалась также в специальном переходе на повышенные параметры ГЭУ при увеличении скорости, как это было на лодках с ВВР.
Однажды, когда я на учениях был посредником на АПЛ с ВВР, ее командир обнаружил иностранную ПЛ в нашем районе, начал следить. А "иностранец", поняв, что он обнаружен, увеличил ход до полного и пошел на отрыв.
– Михалыч! Давай 30, не уйдет! – азартно воскликнул я.
– Дам! Только через 20 минут, – угрюмо буркнул командир.
И я тоже развел руками, вспомнив про параметры… У нас, командиров – "автоматчиков", уже выработалась другая командирская психология…
На наших "автоматах" непростым был и ГАК. Энергетические дальности всех режимов, конечно, уступали таковым у последующих комплексов, но самих режимов было побольше – на других ПЛ некоторых из них нет до сих пор.
Может, не всегда хорошо эти дополнительные режимы работали, но при таких отличных специалистах-акустиках, как Олег Леонидович Давиденко, я "горя не знал". Мало того, что он прирожденный радиоэлектронный инженер, он умудрялся отыскать любую цель в какафонии звуков моря. И этому способствовало впервые примененное накопление сигнала о цели в шуме, так называемый "приборный контакт", когда шума цели не слышишь, а отметки о цели на экране есть. Впоследствии это было реализовано в других ГАК.
Освоение комплексно-автоматизированных АПЛ, конечно, было нелегким делом. Не все на практике получалось так, как было задумано, не все инструкции по эксплуатации систем и механизмов соответствовали реальной жизни.
Вспоминается, как в первых длительных походах начали "гореть" подшипники высокооборотных электродвигателей. Их смена в море была очень трудоемким процессом, но мы справились. Было даже доблестью доложить по приходу в базу, что в невыносимых условиях тесноты сменили, допустим, подшипники на 10-ти электродвигателях. Но вскоре поняли, что лучше "пробивать" смазку в них с определенной периодичностью, как в былые времена, чем мучиться в море. А инструкции по эксплуатации говорили, что они в море – необслуживаемые. Такое было с торпедно-ракет- ным комплексом и некоторыми другими системами. Несоответствие теории и практики заставляло все экипажи мыслить и прогнозировать аварийные ситуации – режим "ждущего мультивибратора", как мы иногда смеялись, и нередко "сквозь слезы".
Однажды в зимнем штормовом море, когда на нашей лодке случилась очень тяжелая аварийная ситуация с ГЭУ – теряли питательную воду, а испарители поначалу не справлялись с пополнением, – специалисты БЧ-5 нашли грамотное решение, но шедшее вразрез с инструкцией по эксплуатации. Как командир я принял решение действовать "по уму", как рекомендовали специалисты, сообразуясь с обстановкой.
С аварией справились, но задачу, единственный раз в жизни, я не выполнил, поскольку пришлось вернуться в базу и в надводном положении. Что тут было!.. Комиссия флота сурово разобралась с нами: действия неправильные, с нарушениями инструкций по эксплуатации, личный состав тупой и безответственный и т.п. Всех специалистов и командование корабля наказали, но вызвали представителей науки и промышленности для окончательного разбора. У них мнения тоже разделились, в результате я психанул и со словами "Вы, яйцеголовые (был не прав, конечно), три месяца разбираетесь в теплом кабинете, не можете прийти к одному мнению, а у меня в воде по горло на мостике было двое суток на принятие решения", хлопнул дверью.
Обидно было: оказывается, чтобы стать героем, надо действовать по инструкции, загубить людей, лодку… А тут вернулись не вовремя, да еще и своим ходом, да еще и все живые… Правда, Саше Решетневу, которого вниз головой держали за ноги, пока он крутил гайку одной рукой (иначе нельзя, труднодоступное место), сорвавшимся ключом как ножом срезало по половинке передних зубов (представление даже на медаль "до сих пор ищет героя").
Через полгода пришли изменения к инструкции: действовать так, как действовали мы в подобных ситуациях…
На этих лодках мы прошли десятки тысяч миль, ходовых суток под водой – годы! Только я один из последних пяти лет перед уходом к новому месту службы суммарно три года провел под водой, на ходу.
Наша головная К-123, с которой я начал рассказ и командиром которой в свое время был, выведена из боевого состава СФ в августа 1996 г. (спущена на воду, напомню, 9 апреля 1976 г.).
20 лет, несмотря на всевозможные трудности, "наш проект" служил Родине!
Горжусь тем, что большая часть моей службы, от инженера группы до командира ПЛ, прошла на комплексно-автоматизиро- ванных кораблях 705-го (705К) проекта, горжусь, что Родина доверила мне этот грозный корабль, а более всего горжусь людьми, с которыми приходилось служить, плавать, осваивать новую технику.
Это были по-настоящему офицерские экипажи, в т.ч. и мичманский состав, с психологией офицеров, профессионалы, которые в любых условиях обстановки справлялись с любой задачей, любой аварийной ситуацией.
За все годы существования соединения, в тяжелых условиях эксплуатации, мы на "автоматах" не потеряли ни одного человека при фактической борьбе за живучесть корабля. Это в борьбе с пожарами, водой, большим поступлением пара, кренах, дифферентах, провалах на глубину, заклинках различных рулей, ухудшавшейся до чрезвычайно опасной радиационной обстановке.
Одного человека на соединении мы потеряли в океане – помощника командира К-463 капитана 3 ранга Игоря Алексеевича Горелова, замечательного человека. Но не из-за конструкторских недостатков, а по собственной глупости, из-за ошибок в управлении кораблем. Вечная ему память!
Нелегкие времена переживает флот, но я верю в наших конструкторов, промышленность, моряков, верю, что в будущем появится корабль с комплексно-автоматизированным управлением и ЖМТ, с маневренными и скоростными характеристиками "705-го проекта", боезапасом "945-го" и глубиной погружения "685-го проектов" нашего соединения.
Рассказ хочется закончить стихами боевой службы 1984 г., написанными замполитом Юрием Константиновичем Бузиным в море для экипажа нашей лодки:
Пускай усталость давит душу,
Час расставанья с морем горек…
Про нас в жару, ветра и стужу
Звучат слова: "За тех, кто в море!"
Ты горд сознанием высоким,
Свой долг мужской отдав сполна.
И все же вспомнишь ненароком,
Как бьется по борту волна.
Твой дом – твоя родная лодка,
И каждый в ней – твой лучший друг.
РБ и черная пилотка…
И пара крепких, умных рук…
Твоя профессия – подводник,
И в этом слове сплетены
Тяжелый труд и риск, и помни –
Ты есть, чтоб не было войны!
Далеко не каждый человек сможет служить на подводной лодке. Требуется недюжее здоровье, физическая подготовка и конечно же отсутствие боязни замкнутого пространства. В данном репортаже матрос рассказал о быте, еде, командире и многих других прелестях службы подводников.
Подлодка
Я учился в Военно-морском училище им. Дзержинского, но это офицерский путь. А матросом на подлодку можно попасть и через военкомат: они направляют призывников в учебный центр, где полгода идёт подготовка. Каждой специальности соответствует своя боевая часть, вроде отделов в компании. Первая - штурманская, вторая - ракетная, третья - мино-торпедная, четвёртая - радиотехнических средств и связи, куда как раз попал я потом, и пятая - электромеханическая, самая большая. С первой по четвёртую части - это так называемый БЧ-люкс. Они ходят чистенькие и опрятные. А БЧ5 - это «маслопупы», они там по колено в масле и воде, на них все трюмы, насосы и двигатели. После учебки идёт распределение на базы. Сейчас подлодки базируются либо на Севере, в Западной Лице, Гаджиево, Видяево, либо на Камчатке, город Вилючинск. Ещё одна база есть на Дальнем Востоке - её в народе называют Большой Камень или Техас. В Балтийском и Чёрном море атомных подводных лодок нет - только дизельные, то есть не боевые. Я же попал на Северный флот, в Западную Лицу.
Первое погружение
Когда подводная лодка выходит первый раз в море, все моряки должны пройти обряд посвящения. У меня был минимальный: в плафон из каюты налили забортной воды, которую надо выпить. Вкус у неё жутко вяжущий и горький. Неоднократно были случаи, когда людей сразу тошнило. Тогда же вручили свидетельство, нарисованное от руки, что я теперь подводник. Ну а на некоторых лодках к этому обряду добавляется «поцелуй кувалды»: её подвешивают к потолку и, когда судно качает, матрос должен изловчиться и её поцеловать. Смысл последнего обряда от меня ускользает, но спорить здесь не принято, и это первое правило, которое выучиваешь, входя на борт.
Почти что на каждой подводной лодке есть два экипажа. Когда один уходит в отпуск (а они положены после каждой автономки), заступает другой. Сначала идёт отработка задач: например, погрузиться и выйти на связь с другой подлодкой, глубоководное погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям, если все упражнения штабом приняты - то лодка уходит на боевую службу. Автономка длится по-разному: самая короткая - 50 суток, самая длинная - 90. В большинстве случаев мы плавали подо льдами Северного полюса - так лодку не видно со спутника, а если лодка плавает в морях с чистой водой, её можно увидеть даже на глубине 100 метров. В нашу задачу входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может стереть с лица Земли, например, Великобританию. На каждой из 16 ракет находится 10 автономных боеголовок. Один заряд равен примерно пяти-шести Хиросимам. Можно посчитать, что мы ежедневно возили с собой 800 Хиросим. Было ли мне страшно? Не знаю, нас учили, что боятся те, по кому мы можем выстрелить. А так я не задумывался о смерти, вы же каждый день не ходите и не думаете о пресловутом кирпиче, который может упасть на голову? Вот и я старался не думать.
Экипаж подлодки круглосуточно несёт вахту в три смены по четыре часа. Каждая смена завтракает, обедает и ужинает отдельно, между собой практически не общаясь. Ну, кроме собраний и общих мероприятий - праздников, например, или соревнований. Из развлечений на лодке - турниры по шахматам и домино. Пробовали устраивать что-то спортивное вроде поднимания гири, отжимания от пола, но нам запретили из-за воздуха. Он в подлодке искусственный, с повышенным содержанием двуокиси углерода СО2, и физические нагрузки плохо влияли на сердце.
Ещё нам кино показывают. Когда не было всех этих планшетов и DVD-плееров, в общей комнате стоял плёночный кинопроектор. Крутили в основном что-то патриотическое или комедии. Вся эротика, конечно, была запрещена, но матросы выкручивались: нарезали самые откровенные моменты фильмов, где девушка раздевается, например, склеивали их в один и пускали по кругу.
Жить в замкнутом пространстве не так трудно, как кажется. Во многом потому, что ты всё время занят - восемь часов проводишь на вахте. Надо следить за показателями датчиков, пультом, делать записи - в общем, не отвлечёшься на посидеть и подумать о жизни. Каждый день примерно в 15:00 всех поднимают на «малую приборку». Все идут убирать какой-то участок. У кого-то это пульт управления, с которого надо смахнуть пыль, ну а у кого-то - гальюн (уборная для матросов в носовой части корабля. - Прим. ред.). Причём самое обидное - закреплённые за тобой участки не меняются всю службу, поэтому если уж начал драить туалет - драишь его до конца.
Что мне нравилось в плавании - так это отсутствие морской болезни. Лодку шатало только в надводном положении. Правда, по правилам лодка обязана всплывать раз в сутки, чтобы провести сеанс радиосвязи. Если подо льдами - то ищут полынью. Выйти подышать, конечно, нельзя, хотя случаи бывали.
За день кок должен не только девять раз наготовить на ораву в 100 голодных матросов, но и для каждой смены накрыть столы, потом собрать посуду и перемыть её. Но, надо заметить, подводников кормят очень хорошо. На завтрак обычно творог, мёд, варенье (иногда из лепестков розы или грецких орехов). На обед или ужин обязательно красная икра и балык из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено 100 граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла. Просто в самом начале, ещё в советские времена, когда говорили о том, чем подводникам поднимать аппетит, комиссия разделилась: они голосовали за пиво, другие - за вино. Выиграли последние, но вобла, которая шла в паре с пивом, в пайке почему-то осталась.
Иерархия
Экипаж состоит из офицеров, мичманов и матросов. Главный всё равно командир, хотя внутренняя иерархия тоже существует. Офицеры, например, кроме командира, называют друг друга только по имени-отчеству, ну и требуют к себе соответствующего обращения. А вообще субординация как в армии: начальник отдаёт приказание - подчинённый его выполняет без комментариев. Вместо дедовщины на флоте есть годковщина. Тех матросов, которые только пришли на флот, называют караси: они должны тихо сидеть в трюме и убирать воду и грязь. Следующая каста - подгодок - матрос, который отслужил два года, а самые крутые - годки - у них срок службы больше, чем 2,5 года. Если за столом сидят восемь человек, из которых, например, два годка, то еда делится пополам: одна половина - это их, а вторая - всех остальных. Ну могут ещё сгущёнку отобрать или за шилом послать сбегать. По сравнению с тем, что в армии происходит, здесь практически равенство и братство.
Устав - это библия, наше всё, считай. Правда, иногда до смешного доходит. Например, согласно ст. 33 Строевого устава российских военных сил, движение бегом начинается только по команде «бегом марш». И вот один раз замкомдива в море пошёл в гальюн, а там замок висит. Он в центральный пришёл и старпому приказывает: «Старпом, гальюн откройте». Старпом сидит спиной - не реагирует. Замкомдива не выдержал: «Старпом, принесите ключ бегом». А он продолжает сидеть как сидел. «Бегом, я Вам говорю! Вы что, не слышите меня? Бегом! Бл..!!! Чего Вы ждёте?» Старпом закрыл устав, который он читал, кажется, всё свободное время, и говорит: «Я жду, товарищ капитан первого ранга, команду „марш“».
Командиры.
Командиры разные бывают, но все должны вызывать трепет. Священный. Ослушаться или перечить ему - получить выговор в личное дело как минимум. Самый колоритный начальник, который мне попадался, - капитан первого ранга Гапоненко (фамилия изменена. - Прим. ред.). Было это в первый год службы. Только в Мотовский залив вышли, Гапоненко пропал из виду с флагманским киповцем (должность на лодке, слесарь КИПиА - Контрольно-измерительная аппаратура и автоматика) в своей каюте. Дней пять пили не просыхая, на шестой день Гапоненко вдруг поднимается в центральный в куртке-канадке и валенках: «Давайте, говорит, всплывайте, покурим». Покурили. Он спустился вниз, осмотрелся: «Чем это вы тут занимаетесь, а?» Говорим, учебные маневры отрабатываем, вот надо скооперироваться с соседней лодкой, 685-й бортовой. Он вдруг сам пролез за пульт, взял микрофон и вышел в эфир. «685-й бортовой, я 681-й бортовой, прошу исполнить „слово“ (а слово на морском языке означает застопорить ход, остановиться)». На другом конце провода раздалось какое-то мычание. А потом: «Я 685-й бортовой, исполнить „слово“ не могу. Приём». Гапоненко начал нервничать: «Приказываю исполнить „слово“ немедленно!» А в ответ ещё более настойчиво: «Повторяю вам, исполнить „слово“ не могу. Приём». Тогда он уже совсем озверел: «Я, б…, приказываю тебе, су…, исполнить „слово“ …! Немедленно, слышишь! Я капитан первого ранга Гапоненко! Ты придёшь в базу, су..., я тебя, бл…, за жопу подвешу!..» Повисла смущённая тишина. Тут радист, полумёртвый от страха, бледнеет ещё сильнее и шепчет: «Товарищ капитан первого ранга, прошу прощения, я ошибся, нам нужен 683-й бортовой, а 685-й бортовой - это самолёт». Гапоненко пульт разбил, выдохнул: «Ну вы и му@аки тут все», - ушёл обратно в каюту и до всплытия больше не появлялся.
Несмотря на то что наша страна - сухопутное государство, День подводника - 19 марта, как и День Военно-морского флота, отмечают несколько десятков тысяч белорусов, служивших в подводном флоте СССР и России. Во все времена служба на флоте считалась одной из самых престижных. Мне повезло: служил вместе с фронтовиками-подводниками. Их рассказы и воспоминания сохранились в моей памяти.
Петропавловск-Камчатский, 1979 год. Усталая подлодка из глубины идет домой
Только за период с 1930 по 1939 год для флота СССР было построено более 20 больших, 80 средних и 60 малых подводных лодок. К началу Великой Отечественной войны в составе четырех флотов (Балтийский, Черноморский, Северный, Тихоокеанский) имелось 212 подводных лодок. Советскими подводными лодками в годы войны было потоплено 35% морского транспорта и боевых кораблей противника. Были большие потери и с нашей стороны. Во время ВОВ погибло 90 советских подводных лодок и 5,5 тысячи моряков-подводников.
…Я службу начинал с дизельной средней подводной лодки С-176 Тихоокеанского флота. Примером на всю жизнь остался мой первый командир - капитан 2-го ранга И.И. Блюменсон - безукоризненный образец военно-морского офицера. Под его командованием лодка выполнила более десяти боевых служб в суровых климатических условиях Японского и Восточно-Китайского морей, участвовала и становилась победителем в торпедных стрельбах на приз главнокомандующего ВМФ и министра обороны СССР и так далее.
В 1976 году боевая служба проходила в Восточно-Китайском море. Выполняли задачу разведки за действиями иностранных военных кораблей. На подводной лодке не было кондиционера, запас пресной воды составлял 4,5 тонны. Температура воздуха в 6-м отсеке, где несли вахту матросы в подводном положении, достигала плюс 60 °С. Вахту несли по 15-20 минут. В этом же отсеке на 21-е сутки плавания возник пожар, загорелась станция управления линией вала левого борта, а это значит, что лодка практически без хода. Подводники отсека остались наедине с огнем. Благодаря мужеству и отваге пожар был потушен и материальная часть в течение 8 часов была введена в строй.
Два земляка: офицер-подводник Евгений КРИЧЕВЦОВ (слева) и кавалер ордена Красной Звезды маринист В.И. РУДОЙ (справа).
Ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-477, 1983 год
Пресная вода давалась два раза в сутки - утром и перед обедом. Около десяти человек получили тепловые удары. Высокие профессиональные навыки в этой сложной обстановке проявил корабельный врач. Восточно-Китайское море мелководное, средняя глубина не более 50 метров. Приходилось в буквальном смысле слова плавать «ползком на брюхе». Моральное и физическое напряжение людей достигало предела, так как приходилось управлять всеми системами корабля вручную. Несмотря на трудности, не было случая, чтобы кто-то из экипажа проявил слабость или трусость.
Следующим этапом моей служебной деятельности была атомная подводная лодка К-48 - атомная ракетная подводная лодка с крылатыми ракетами П-6 (8 ракет), размещенными в контейнерах вне прочного корпуса. Она предназначена для уничтожения авианосных ударных соединений противника. Наша лодка прошла модернизацию, на вооружении появились ракеты П-500, новая аппаратура - система космического целеуказания «Касатка Б». Ракеты самостоятельно со спутника не только находили цель, меняли траекторию полета, но и выбирали главную цель противника.
На этой подводной лодке были различного рода ситуации. Так, по халатности одного из молодых матросов мы провалились на глубину более 400 метров, когда предельная глубина погружения - 300 метров. Вместо того чтобы из цистерны откачивать воду, молодой матрос, перепутав клапаны, стал принимать воду - 47 тонн забортной воды. Корабль стал быстро проваливаться вниз…
Под килем было 6 километров. Продувать цистерну сжатым воздухом на глубине ниже 100 метров нельзя, ее просто разорвет. Единственное спасение - это горизонтальные рули на всплытие и полный ход вперед, что и сделали боцман и операторы дистанционного управления ядерным реактором. При дифференте 15 градусов и более автоматически срабатывает защита ядерного реактора, подлодка обесточивается. Благодаря умелым и грамотным действиям операторов дистанционного управления атомным реактором был обеспечен заданный ход подводной лодки. Остановились на глубине 416 метров, ходом всплыли на перископную глубину, продули балласт. С нами выходил в море начальник штаба дивизии капитан 1-го ранга Крестовский И.А. Открыли верхний рубочный люк, вышли наверх, закурили, я взглянул на начштаба - человек, который имел пышную черную шевелюру, за несколько минут стал седым. Абсолютное большинство членов экипажа так и не поняли, что случилось...
Камчатка, 1976 год. Встреча после успешного похода.
По традиции подводников экипажу вручают поросенка
На этой подводной лодке в 1979 году несли 8-месячную службу в Индийском океане.
Затем меня перевели на новое место службы - РПК СН (ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-477). На вооружении данной подводной лодки находилось 12 межконтинентальных ракет Р-29, имеющих дальность 9100 километров. Именно создание такого проекта РПК СН послужило основанием считать, что ядерные силы СССР и США были выровнены. На этом корабле служил мой земляк - Василий Иосифович Рудой. Вместе мы прослужили с 1980 по 1985 год. В 2014 году он ушел из жизни.
В моей памяти остались боевые службы в 1983-1984 годах, когда Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов отдал приказ в ответ на размещенные американские ракеты «Томагавк» в Западной Европе отправить ракетные подводные крейсера стратегического назначения к берегам США для того, чтобы подлетное время ракет было адекватно американским 1,5-2 минутам. Это был самый разгар холодной войны. Мы знали, что еще в 1968 году верховное командование НАТО утвердило Положение о вступлении в бой, которым в случае обнаружения неопознанных подводных лодок в территориальных водах предписывалось применять предупредительные сигналы взрывами, вынуждая подводную лодку всплыть. В случае если лодка не всплывала, она должна быть атакована противолодочным оружием и уничтожена. Вот в этих условиях мы осуществляли боевое патрулирование. Личный состав находился в постоянной готовности.
Сейчас, по прошествии тридцати с лишним лет, думать об этом страшно, но реальность времени холодной войны была такова, что она в любой момент могла превратиться в «горячую». В руководящих документах на боевую службу все было четко расписано: как и что надо делать, куда наносить удар и так далее. Но ни слова не говорилось о том, как действовать после нанесения удара. И командование ВМФ, и командный состав ПЛ прекрасно понимали: шансов на возвращение исключительно мало. Вероятность гибели была близка к 100%.
В преддверии Дня подводника хочу еще раз отметить подвиг подводников, которые прорывались через минные поля и противолодочные сети противника, совершали дерзкие прорывы во вражеские военно-морские базы, вместе разделяя радость побед. В годы холодной войны подводники делили хлеб и соль, кислород, радость успехов и горечь неудач. Проливали пот, недосыпали, изматывали нервы в рутинных буднях повседневной боевой подготовки, тратили здоровье, рисковали жизнью во время многомесячных автономок, а некоторые и гибли, уходя со своими субмаринами на дно океанов. Но у нас не иссякали мужество, верность и преданность Родине, которые были заложены нашими предками. И мы всегда будем гордиться, что служили в Военно-морском флоте, на подводных лодках.
Офицер-подводник Евгений КРИЧЕВЦОВ
РАССКАЗЫ
Памяти флагмеха
В конце 50-х годов флагманским инженер-механиком 25 бригады подводных лодок Северного флота был инженер-капитан 2-го ранга Кирюшкин Юрий Александрович. Курсант, поступивший в «Дзержинку» в 1941 году, всю войну провоевавший в морской пехоте, закончивший училище после войны, всю службу «пропахавший моря» на Северном флоте, уже после демобилизации защитивший кандидатскую диссертацию, он был классным мехом, лодку знал до шплинта. К тому же его отличало большое чувство юмора.
В 1959 году бригаду перевели из Полярного в Ягельный (теперь г. Гаджиев). У пирса плавбаза «Инза», переделанная из танкера, и плавказарма. На месте взорванной скалы две казармы и здание штаба дивизии.
По другую сторону от пирса 23 «разборно-щелевых» деревянных домика, на горке одинокий четырёхэтажный кирпичный дом и магазин чуть больше собачьей будки. Дорога до штаба длиной в триста метров - взорванный базальт с отсыпкой. К домам глыбы взорванных скал. В этой обстановке друг Кирюшкина - флагманский врач привозит на барже (дороги из Мурманска ещё не было) горбатого «запорожца». В обеденный перерыв, когда бывали в базе, друзья ездили в клуб поиграть в бильярд. После того, как Юрий Александрович экспроприировал у меня втихую несколько правых перчаток и галоши, а затем на день рождения подарил их мне в авоське с ленточками, я затеял месть.
Как-то, идя на подъем флага, засунул две картофелины в обе выхлопные трубы «запорожца», стоящего прямо на пирсе. Когда бильярдные соперники, взгромоздив свои тела в утлую коробку «запорожца», попытались завести двигатель, он пыхтел, стонал, но, увы, не заводился. Проверен бензин, искра, а толку нет.
Упрев, пара села на привальный брус пирса отдохнуть.
Предлагаю свои услуги.
Кирюшкин: «Да ты и в дизелях-то не разбираешься, а тут карбюратор!»
И он был прав, автомобилем я тогда не занимался. После недолгих переговоров меня допустили к телу двигателя. Выдернув картофелины крючком, сделав магические пасы руками в заду у «запорожца», доложил, что дело сделано. На вопрос, в чем причина, промычал о падающем потоке в карбюраторе и ещё какую-то чушь, где-то услышанную или вычитанную. Когда двигатель запустили, впервые услышал незаслуженное мной слово «могём», поэтому молча показал флагмеху на две картофелины, валявшиеся на пирсе, и две трубы выхлопа «запорожца». Почесав нос, Юрий Александрович объявил, что за ёрничанье над двумя старшими офицерами я сегодня заступаю дежурным по живучести бригады, а это значит - не попадаю на встречу с однокашниками. Его отечески-дружеские подначки мы ощущали неоднократно и изредка отвечали взаимностью.
Через несколько недель в магазине среди военной мишуры и звёзд увидел стройбатовскую эмблему - кирку и лопату. Приобрел пару, так, на всякий случай. Когда флагмех отдыхал в «адмиральский час» у себя в каюте на ПКЗ-80, тихонько свинтил с погон его кителя инженерские молотки и навинтил стройбат.
Во время вечерней планёрки в кают-компании кто-то из командиров лодок заметил на погонах флагмеха новинку и наивно спросил комбрига: «Что, у нас флагмех уходит на берег?» Комбриг: «Чепуха».
Когда были обнаружены кирка и лопата, Юрий Александрович под хохот штаба и командиров сказал: «Я ему привинчу их на одно место!»
Конечно, шутки у нас были порой грубоваты, но мы были молоды, энергичны, достаточно образованны, но заперты в прочные корпуса лодок, да ещё в заполярных скалах и тундре. Не было даже кинотеатра или какого-то паршивенького дома офицеров. Энергию укрощали волейболом, лыжами, рыбалкой и, что греха таить, корабельным С 2 Н 5 ОН, так как на флоте буйствовал сухой закон.
Кстати, горбатый «запорожец» они в конечном итоге на этой горбатой дороге перевернули в море.
О политесе
На рубеже 50-60-х годов начальником штаба одной из бригад подводных лодок, базировавшихся в бухте Ягельная, служил капитан 2-го ранга Ж. Моряк был отменный, из моря не вылезал, за что его подводные моряки и уважали. Что ещё выделяло его из остальной массы офицеров? Для него почти не существовало правил этикета и прочей интеллигентщины. В море многие годы он ходил в канадке «времён очаковских и покоренья Крыма» и мятой матросской шапке со звездой. Видимо, эта амуниция была ему удобней или служила талисманом. Часто патрули, следящие за порядком на территории вдоль пирсов, принимали его за матроса. Дело в том, что утром после подъёма флага на всех лодках шёл осмотр и проворачивание оружия и технических средств, а затем проводились первичные мероприятия по борьбе за живучесть корабля.
В это время перемещение личного состава на территории, примыкающей к пирсам, было запрещено. За этим следило командование бригад, дивизии и патрули. Начальник штаба уходил в море на одной из лодок, которая, как говорится, уже стояла «под парами», готовая ринуться в море. Ж. пошёл к оперативному дежурному дивизии завершить отходные дела. По дороге его «отфильтровал» патруль во главе с молоденьким лейтенантом. Как тогда говорили, чтобы подчеркнуть молодость офицера, - у него ещё ботинки красные следы оставляют. Дело в том, что училище выдавало выпускникам ботинки на кожаных подошвах, окрашенных в ярко-коричневый цвет. Резина на флотских ботинках не применялась. Юный лейтенант, не знавший Ж. в лицо, останавливает нарушителя порядка.
Товарищ матрос, почему...?
Пошел на... (следует что-то об этом самом)
Товарищ матрос, остановитесь!
Пошел на...
Движение ускоряется, а диалог продолжается до рубки оперативного дежурного, где сидит и комдив капитан 1-го ранга Егоров Г.М.
Следует доклад Ж. комдиву.
Лейтенант стоит, разинув рот. Комдив, уже не раз наблюдавший подобную сцену, отпускает лейтенантскую душу на покаяние, то бишь нести службу.
Для этого лейтенанта знакомство с Ж. на этом не закончилось.
В те времена лейтенанты ВМУЗов по выпуске следовали совету незабвенного Главкома ВМФ Н.Г. Кузнецова - «молодому лейтенанту жена на пути его становления моряком мешает». Женатиков были единицы. Но этот минёр вместе с двумя чемоданами привёз вчерашнюю школьницу. Сайдинская база только осваивалась, из жилфонда два десятка, как тогда говорили, деревянных разборно-щелевых домика да одинокая кирпичная четырёхэтажка. Молодую семью на время поселили в каюте плавказармы. Юная леди оказалась в положении арестованной княжны Таракановой. Ни театра, ни кино, ни телевизора и еще многого ни. Вокруг море, скалы и молодые мужики, большей частью неженатые. Нервы уже на пределе. В пору реветь: «Хочу к маме!»
Ж., вернувшись с моря, унёс своё бренное тело в душевую. Окончив процесс очищения, он в костюме Адама с банным полотенцем на плечах пошёл к себе в каюту, размахивая, естественно, не руками. Привык, что вокруг одно мужичье.
«Княжна Тараканова», или как её, решив подышать на палубе свежим воздухом, шагнула в коридор, а здесь Ж. во всем своем «аполлоновом» великолепии. Девушка рухнула в обморок. Это теперешних ничем не удивишь и не смутишь. Воспитание другое.
Комбриг чтил политес.
Подводники на крейсере
Военно-морская мысль в конце 1964 года выдвинула идею послать на боевую службу с Балтики в Средиземное море крейсер «Свердлов» проекта 68-бис. Как выяснилось позже, он должен был помимо своих задач выполнять роль плавбазы подводных лодок, несущих боевую службу, поэтому на крейсер «погрузили» штаб бригады подводных лодок в урезанном составе. Материально-техническое обеспечение для лодок мы должны были получить на месте с плавбазы проекта 310 «М. Гаджиев», несущей там боевую службу.
Английский канал, Бискайский залив приняли нас ласково. Крейсер на ходу заправлял топливом корабли охранения - эсминцы проекта 56. НАТОвские самолеты, вертолеты и катера липли, как мухи к коровьим ушам. В Средиземном море в состав отряда вошёл большой противолодочный корабль проекта 61 «Комсомолец Украины». Это был первый выход из Чёрного моря в Средиземноморье «поющего фрегата», как назвали его американцы открытым текстом.
Незагруженные вахтой подводники на переходе оказались в роли пассажиров, поэтому, чтобы не «загнить», принимали экзамены на классность у матросов, помогали корабельным офицерам разрабатывать документы, проводить занятия.
Первая длительная якорная стоянка с дозаправкой крейсера танкером была в заливе Хамамед у берегов Туниса. Обнаружив вечером за бортом стайки сардинеллы, решили получить «добро» на рыбалку у старпома крейсера. Помешанный на флотском порядке (в хорошем понимании этой традиции), старпом был неумолим. Уговорили командира бригады подводников получить «добро» у командира отряда. Скрипели даже сварные швы крейсера, но разрешение было получено. Разрешалось ловить на юте, после развода вахты и не позже 23-х часов, естественно, тем, кто не занят службой.
С командиром дивизиона живучести крейсера оборудовали водолазный фонарь, и с разрешения дежурного по кораблю процесс рыбалки пошел весьма активно. Часто вместе с сардинеллой и прочей рыбьей живностью попадались кальмары, но на зуб мы их не пробовали. Тогда мы не знали, что это деликатес.
Когда уха и жареная рыба поднадоели, возникла идея рыбу засолить и закоптить, тем более, что в заведовании комдива по живучести была кузница, а там хранились деревянные брусья - заготовки кранцев для швартовки подводных лодок к борту крейсера. Срочно занялись изготовлением кранцев, отходы древесины пошли на дымообразующий материал. Задержка была за малым - нет подходящего ящика для коптилки.
Методом опроса «туземцев» установили, что на надстройке есть кранцы первых выстрелов зенитных артиллерийских установок, которые были сняты при модернизации корабля и заменены на другие. Кранцы остались не у дел и используются как шкафы для хранения приборочного материала.
Старпом запретил нам даже смотреть в их сторону, но, выбрав подходящий момент, умельцы срезали один кранец. Ни боевые тревоги, ни ученья не прервали процесс горячего копчения рыбы и ее складирования в холодильной камере. Только переход в другую точку якорной стоянки несколько задержал этот процесс. Заметая следы, кранец отдраили, окрасили шаровой нитрокраской и водрузили на место.
Как-то вечером перед ужином офицерский состав штаба и крейсера собрался в салоне кают-компании.
Из столовой шёл дурманящий запах копчёной рыбы, все ждали хозяина кают-компании - старшего помощника командира крейсера. Озабоченный службой старпом с порога пригласил офицеров к столу. Когда обнаружил на своём и на других столах «копченость», и зная, что это изделие на борт в базе не загружалось, он долго сверлил глазами стол, где сидели командир дивизиона и ПФ-5 подводников, а по окончании ужина метнулся на надстройку, царапая краску всех кранцев, понял всё, но оргвыводов не сделал.
Подошедшим к борту чуть позже подводникам копчёная рыбка пришлась по душе.
Следующая якорная стоянка была у египетского глинобитного мини-городишки Эс-Саллум. Если посмотреть карту северной Африки, то на границе Египта и Туниса на берегу моря есть маленькая точка - Эс-Саллум, расположенный на узкой прибрежной песчаной полосе, а за ним высокое нагорье пустыни Сахара.
Недалеко от берега стал на якорь египетский старый-престарый миноносец «Пламя», мористей наш миноносец 56-го проекта, далее крейсер и корабли охранения.
Мы готовились принять очередную подводную лодку, и когда она подошла к борту, на неё накинули громадную маскировочную сеть. НАТОвские самолёты, раньше по графику облетавшие отряд, словно взбесились. По два-три патрульных самолёта пытались разгадать загадку сетки, некоторые снижались до нескольких метров, пытаясь заглянуть под сеть - что за новый проект лодки русские прячут от посторонних глаз. Керосина сожгли немеряно, гидроакустических буев набросано немало. А мы спасали старушку-лодку от палящих лучей солнца, так как в отсеках температура поднималась до 50-60° С, а кондиционеры проектом не предусмотрены.
Несколько лет назад по ТВ был репортаж о советском «Троянском коне» - Олеге Туманове, проникшем на радиостанции «Свобода», «Голос Америки», а затем через много лет вернувшемся домой. Оказалось, что наш отряд имел непосредственное отношение к этому «побегу». Помню переполох, поднявшийся в один из дней этой якорной стоянки - с миноносца, стоявшего ближе к берегу, ночью пропал старшина.
Перетряхивание всех шхер миноносца ничего не дало. Предложение подводников осмотреть дно в аквалангах было отвергнуто, хотя глубина моря была около 30 метров и песчаное дно хорошо просматривалось через маску. Один особист держался стоиком и в бинокль осматривал берег, а все хором осуждали старшину.
Беглец позже по телевизору рассказал об «одиссее» корабль - ЦРУ. Он молодец, в полной темноте проплыл пару километров до берега, в кедах и спортивном костюме прошагал по пустыне Сахара несколько километров к погранцам в Тунис, а оттуда - в лапы ЦРУ. Знай наших.
И плавпирс иногда стреляет
Штаб бригады принимал «Задачу №1» у одной из лодок. Не знакомым с «Курсом боевой подготовки подводных лодок» поясню, что это задача по отработке организации службы на лодке при стоянке в базе.
Проверка заняла целый день. Вечером утомлённый штаб собрался на крыше ПКЗ-80 перекурить и обменяться мнениями, «как строить дальше мост — вдоль реки или поперёк». На свету выяснилось, что несколько флагманских специалистов перепачканы краской различных цветов. Особенно досталось шинели начальника штаба капитана 2 ранга В. Д. Шакуло. Боцману подводной лодки приказано доставить бутылку растворителя и ветошь.
Мичман-сверхсрочник по фамилии Нетудыхата, а это уже говорит о его хозяйственности, находчивости и прижимистости, ринулся выполнять приказание. Береговая баталерка у него была забита до отказа, он, несмотря на строгие запреты, приспособил один из отсеков плавпирса под хранилище лакокрасочных материалов. Естественно, растворитель находился у него там.
Отвинтив гайки крышки горловины, он вниз ногами стал спускаться в отсек. Втиснувшись почти по плечи, он решил, как Прометей, зажечь свет, правда только себе. Так как электроосвещения в этом плавсооружении проектом не предусмотрено, в ход пошла зажигалка. Нащупав её в кармане шинели, мичман под собой чиркнул кресалом. Пары растворителей и красок мгновенно взорвались. Боцман, как ядро, «забитое в пушку туго», вылетел из горловины и, описав дугу, рухнул. Нет, не на пирс и не на лодки, стоящие лагом, а в Северный Ледовитый океан. Оглушённого бедолагу тут же извлекли и отправили в санчасть.
Задача № 1 у лодки была сорвана.
Статья из альманаха «Морской архив», №2 (3), 2012
Председатель редакционного Совета Марков А.Г.
Главный редактор Маслов Н.К.
Искусственно созданное еврейское государство Израиль, которое в 1948 и в 1956 годах при поддержке своих англо- французских и американских покровителей уже совершало агрессию против арабов, в 1967 году снова интенсивно готовилось к войне. В конце мая месяца вся мировая пресса, радио и телевидение только и говорили об этом. Тогда же и экипажу нашего корабля стало известно, что мы пойдём в Средиземное море.
Советский Союз, Латвийская ССР, г. Лиепая (Либава), эскадренный миноносец "Серьёзный"... Там остались серьёзные будни и светлые праздники моей беспокойной, такой далёкой и, кажется, такой недавней юности! Вернулись с майского парада из Риги, прошли девиацию и начали интенсивно готовиться к своему первому дальнему походу.
Эм. "Серьёзный", корабль серии «30- бис», был принят в состав ВМФ в начале 50- ых годов и к тому времени, с которого я начинаю своё повествование, считался далеко не новым, хотя тогда же в строю на Балтике находился и крейсер "Киров", ещё довоенной постройки. Вообще, у кораблей интересные и запоминающиеся имена. Миноносцы Северного флота: "Безотказный", "Отзывчивый", "Совершенный" (с ним в дивизионе эскадренных миноносцев ДЭМ- 65 в 5- ой эскадре мы вместе несли нелёгкую боевую службу на Средиземном море). Балтийские эсминцы: "Суровый", "Сердитый", "Серьёзный". Жалко, что не довелось мне вести дневник и приходится напрягать память, которая, увы, не такая свежая и цепкая, как много лет назад. Итак, вооружение:
2 башни главного калибра (130 мм), средне- и мало- зенитная артиллерия (95 и 38 мм), 2 торпедных аппарата по 5 торпед в каждом, аппараты глубинных бомб. На корабле 5 боевых частей: БЧ1 - штурманская, БЧ2 - артиллерийская, БЧ3- минно - торпедная, БЧ4 - связь, БЧ5 – электротехническая; вспомогательные службы (медицинская, снабжения, боцманская команда), а также РТС - радиотехническая служба, непосредственно в которой на боевом информационном посту (БИП - группа разведки) я и служил. Человек 30 - 40 из личного состава списали на берег и на другие корабли (командование сочло этих людей недостаточно надёжными), а экипаж доукомплектовали. Вообще, я хочу сказать, что система отбора в военном флоте (впрочем, и в гражданском тоже, где на каждом танкере и сухогрузе по штатному расписанию имелся заместитель капитана по политической работе) была очень строгой. Если, например в ВМИУ им. Дзержинского на первый курс Первого (атомно - энергетического) Факультета принимались 100 человек в роту, то лейтенантские кортики получали от силы 38 - 40. Это притом, что конкурс, если брать 1966 год, был в "Дзержинку" 10- 12 человек на место, поболее, чем в иной гражданский ВУЗ! Поэтому на флоте среди офицерского состава случайных людей почти не было...
Первый (наш) кубрик "забили под завязку" мешками с мукой, кладовые мокрой (капуста и селёдка в бочках, мясо в тушах) исухой (сахар, крупа, чай, вобла) провизий заполнили до отказа. Кстати, на рострах (это такая площадка рядом с камбузом) всегда стояли две огромные бочки для всех желающих: одна с квашеной капустой, другая с настоящей селёдкой, такой, скажу я вам, селёдкой, о которой в «реформируемой» России уже давно забыли...
Рано утром вышли из Либавы. Миновали Борнхольм, Скагеррак - и вот оно - Северное море! Вот уж где шторм, так шторм! Ощущение, что внутренности выворачиваются наизнанку, не зря на флоте вместо чая дают компот, хотя, впрочем, здесь же и шутят, что на год дольше, чем в армии, именно за компот мы и cлужим.
Впервые в жизни увидел стаю касаток. Эти "рыбины" длиной 10 и более метров долго, сопровождая нас, резвились рядом, то погружаясь в воду, то вздымаясь над волнами. За нулевым (Гринвичским) меридианом мы узнали, что Израиль начал Ближневосточную войну. Было 5 июня 1967 года… "Кто видел в море корабли, не на конфетном фантике, кого скребли, как нас, скребли, тому не до романтики"- сказал когда - то безвестный флотский поэт. Вахта "четыре через четыре" (это касается в первую очередь БЧ1, БЧ5 и РТС) ежесуточно и из недели в неделю, сон- максимум 6 часов, зато тем, кто на вахте - и шестиразовое питание. Продовольственный тропический паёк в дальнем походе на надводных кораблях - 2 рубля 50 копеек, а в Союзе он составлял в те годы: на флоте 1 рубль 06 коп., а в армии 68 копеек. Много это или мало? - Вполне нормально. Если учесть, что в армии никто и никогда не был голодным (промежуток между приёмами пищи длился не более пяти часов), то на флоте - тем более. На подводных атомоходах морской паёк превышал 5 рублей, государство о своих воинах заботилось, потому что это было наше народное государство!
Интересное свойство человеческой памяти: то, что было давно, она (лишь иногда путаясь в названиях и датах) отчётливо помнит, а то, что было совсем недавно, может не вспомнить совсем...
Бискайский залив. Корабль лежит в дрейфе, двигаясь по замкнутой траектории со скоростью 3- 4 узла. Ждём танкера для заправки мазутом и водой. Муторная килевая качка - это, когда медленно поднимается нос, и одновременно опускается корма. И наоборот. Такое ощущение, что... до бесконечности. Многих мутит. Мы с Вовой Межевым сидим на своём посту. На полу стоит ведро с соком, на столе кружка. Пьём сок и почти тут же "травим" в банку из под сухарей. А те, кто к качке привык и сейчас не на вахте, и наш Фирудин Мамедов (он ещё и ал Мамед- оглы, а для нас просто Федя) смотрят в седьмом кубрике фильм "Аршин мал алан"...
Глубокой ночью проходим Гибралтар. Тишина и полный штиль. Слева - горы Испании, справа возвышается Африка. Тьма, ровное море, чёрное небо, крупные яркие звезды. Идём к заливу Хаммамет (Ливия), здесь встаём на якорь и узнаём, что шестидневная израильская агрессия закончилась. Было 11 июня 1967 года. В Суэц вошли корабли Черноморского флота и вместе с арабскими кораблями заняли позицию вдоль канала от Порт - Саида до Исмаилии и Эль - Кантара. Говорили, что точку в этой войне поставил крейсер "Дзержинский", который на входе в канал сбил ЗУРСом вражеский самолёт "Скайхок". Израиль за счёт Египта, Сирии и Иордании увеличил свою территорию в шесть с половиной раз… Средиземное море тогда активно патрулировалось советскими кораблями. На базе Черноморского, Северного и Балтийского флотов 14 июля 1967 года была образована Пятая Средиземноморская эскадра, которая по силе и мощи ни в чём не уступала шестому американскому флоту, а своим человеческим фактором и превосходила его.
В состав 6- го флота тогда входили 2 авианосно- ударных группы АУГ- 1 и АУГ- 2. В каждой группе было по одному авианосцу, один - два крейсера, несколько фрегатов (по нашему БПК - большой противолодочный корабль), эсминцы, корабли 3 - его ранга (СКРы) и корабли амфибийных сил, т. е. десантные корабли. У нас в то время авианосцев не было, зато были новые ракетные крейсеры "Грозный", "Адмирал Головко" и противолодочные (типа БПК "Сообразительный) ракетоносцы. Кроме того, были базы в Порт - Саиде, Александрии,
Тартусе и Латакии, в которых было самое благожелательное отношение к флоту Советского Союза. В любом порту северо -африканского побережья, а также в Которе и Сплите (Югославия) наши корабли радостно принимались. У американцев тоже были морские базы в Неаполе (Италия), в Фамагусте (Кипр), в Роте (Кадисский залив, Испания), а также в Искендеруне (Турция) и Пирее (Греция). В Гибралтаре была база их английских сателлитов, и их же сателлиты и приспешники (Италия, Франция и та же Англия - в основном) прислуживали им на Средиземном море.
После трёхдневной стоянки в Хаммамете нам была поставлена задача сопровождать АУГ во главе с авианосцем "Саратогой". Что такое сопровождение авианосца? - Это сумасшедшая гонка за ним, приноравливание к его ходу, курсу, бесконечные (и днём, и ночью) облёты палубы вражескими самолётами и очень часто в нарушение Женевской конвенции - ниже главной корабельной мачты. Бывало и такое: утром стоим в точке (на оперативных картах всё море условно было разделено на точки, которые имели цифровую нумерацию), идёт физзарядка, и вдруг на высоте 8 - 10 метров над головой проносятся "Шекилтон" или "Орион", или "Канберра". Незнающему надо представить самолёт "кукурузник", только раза в три побольше. Скорость этих "моревоздушных" монстров небольшая (до четырёхсот км/час), а грохоту много, да ещё на крыльях (по двое - трое на каждом) вцепившись в леера стоят наглые англосаксы и скалятся на все
32 зуба каждый. Наш старпом Виктор Петрович Рождественский по громкоговорящей связи при очередном их заходе над палубой во всю мочь клянёт Америку на «англо - русско- матерном наречии», не забывая добавить, что "дайте срок, всех вас, гадов, перебьём и живьём утопим!" …Первым командующим 5 -ой эскадры был контр-адмирал Петров, а командующим в то время 6 - ым флотом США - вице- адмирал Ричардсон. Обычно после недельного сопровождения авианосца советскому кораблю на замену приходил другой корабль и это в "застойные"- как их обозвали - времена происходило изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Американцы были полностью под советским контролем. Кстати, в случае начала НАТОвско- советской войны кораблю сопровождения предписывалось таранить авианосец, то есть погибнуть, но выполнить свой долг. Американцы знали, кто есть русские, и на что они способны, поэтому дело до открытых конфликтов не доводили, ну а русские изначально по своемУ, как сейчас говорят, "менталитету", на провокации неспособны, хотя отвечали на них адекватно всегда. (В 1969 году в Баренцевом море у советских берегов наша атомная лодка под командованием товарища Лебедько - он вышел в запас контр- адмиралом и живёт в Ленинграде - протаранила лодку американскую, и американцы на всех уровнях промолчали и «утёрлись», потому что именно они были в данном случае провокаторами и явными нарушителями)...
В Севастополь мы пришли в августе месяце. Корабли, возвращающиеся с боевой службы, встречались тогда цветами и оркестрами. Тогда же состоялись учения Варшавского Договора под названием "Балканы". Высадка десанта происходила на болгарском побережье в районе Бургаса, с моря всё было видно, как на ладони, или, как в кино: корабельная артиллерия "садит" по берегу, затем сверху с самолётов на парашютах сбрасывается военная техника, и сотни, сотни ВДВэшников. С моря идут к берегу большие, средние и малые десантные корабли, вот они раскрываются и из них прямо в воду срываются самоходки, танки и наша морская пехота. Марш - бросок живой силы и техники до греческой границы, а там, в Греции, в то время у власти военная хунта - "чёрные полковники"...
Ласковый месяц сентябрь. В Севастополе в это время на Учкуевском пляже загорают, купаются, правда, вода здесь не особенно чистая, всё- таки именно в Севастополе сосредоточено более половины Черноморского флота. Здесь же продаются шашлыки по цене 50 копеек, слива по 12 копеек килограмм и сухое виноградное вино по 90 копеек литр… В конце октября наш корабль становится в док.
Севастопольский док в своё время был рассчитан для ремонта линкора "Новороссийск". Этот линкор был получен Советским Союзом после войны в качестве репарации от Италии. Линкор точно такого же типа был получен от неё и англичанами. Оба линкора в 1956 году: один - в Севастополе, другой - в Ливерпуле с промежутком в неделю были взорваны диверсантами из итальянской разведки "Сифар". Об этом и о многом другом ещё в 68 году на собрании флотских разведчиков нам поведал каперанг из особого отдела ЧФ.
По инструкции, когда на корабле возникает чрезвычайная ситуация, раздаётся команда: "Начать борьбу за живучесть!", экипаж разбегается по боевым постам и ждёт дальнейших распоряжений. В трагедии с линкором всё так и произошло, только не последовало умных и точных распоряжений начальства. Сдетонировала часть артиллерийского
боезапаса и линкор в течение сорока (!) минут тонул на виду всего города на глубине всего 18 (!) метров. Причём (опять же со слов контрразведчика) один из пловцов- диверсантов с бонового ограждения снимал тонущий корабль на киноплёнку. Тогда погибли около восьмисот моряков, и все они похоронены на братском кладбище...
Так вот, док был таких размеров, что в нём одновременно стояли наш корабль (длина 112 метров), дизельная подлодка, тральщик и небольшой сухогрузик. Доковые работы: снаружи всё, что ниже ватерлинии отскрести, зачистить, загрунтовать и в несколько слоёв покрасить, внутри вычерпать из цистерн остатки мазута, очистить стенки и насухо протереть. Кроме этого производятся сварочные работы, ревизия вентиляционных грибков, покраска надстроек, башен, аппаратов и т. д. Конечно, труднее всего чистить цистерну: лезешь в неё, согнувшись в три погибели, почти в «чём мать родила», потому что внутри жарко и душно, в руках - переноска и скребок. Но, скажу вам, ещё бы там поработал, если бы молодость могла вернуться!
…В ноябре корабль, почти как новый, стоит у Угольной стенки.
В конце этого месяца и в начале декабря больше недели гонялись за штатовцами. Два их эсминца "Вуд" и "Гудрич" вошли в Чёрное море и проводили радиолокационную разведку наших берегов. В общей сложности два с половиной раза пробежались мы за ними по всему Черноморью и наконец - то проводили незваных гостей в Босфор. (Общеамериканская, штатовская, «янки- натура» по сути - натура вредная, подлая и наглая особенно, повторяю, когда чувствует свою полную безнаказанность). В наши территориальные воды они, пока за ними присматривали, входить боялись, но были от Севастополя на расстоянии всего 15- ти миль.
Да, скажу я вам, гонка в декабрьском Чёрном море - занятие изматывающее, но всё равно приятное. Потому что нервы щекочет, потому что ветер и брызги в лицо, потому что качает, а ты уже не укачиваешься и снисходительно смотришь на тех, кто к морю ещё не привык, потому что ход - 30 узлов, корабль дрожит и режет волну, и потому, что ты знаешь, что здесь ты - на своём месте и делаешь нужное дело!
В декабре Чёрное море - серое. И небо над ним низкое и видимость плохая. Но строгость и спрос за неисполнение штатных обязанностей на нём пока есть... Ночью к бонам прибило штормом турецкое судёнышко под полумесяцем. Обшарпанное, болталось оно утром перед самым входом в акваторию. Недоглядели, недосмотрели. И – скоро - отстранили от должности командира соединения ОВРА (охраны водных рубежей акватории). А турков с миром отпустили в Турцию, потому что они ни в чём не были виноваты.
Вторая боевая служба у нас началась в январе 68- го.
Секретность в армии и на флоте была в то время на хорошем уровне (не то, что сейчас, когда секреты выдаются сплошь и напропалую, причём на уровнях самых официальных), каждую боевую службу, войдя в Средиземное море под одним номером, мы быстро меняли его на другой. Первый наш номер, как сейчас помню, был «019», потом «156», вообщем, каждый раз новый. Как - то у нас в БИП пропал секретный документ (лежал на планшете и вдруг - нет его, какая- то мистика). Особист орёт: "Я вас, ребятки, туды - растуды, под трибунал отдам, по пять лет у меня получите!" Всё, каждый квадратный сантиметр обыскали, на душе кошки скребли, а листок этот оказался под сейфом. Его воздухом, когда кто- то дверь на пост открыл, сдуло, и он прямо ко дну сейфа прилип. Радовались все, и больше всех - особист. На каждую БС на корабль приставляли особиста, который подчинялся только особому отделу флота, а на корабле формально числился как "помощник командира". Роль его заключалась в соблюдении секретности и государственных интересов, ну и само собой, в контроле и учёте антисоветских явлений. Например, это было уже на третьей БС, наш комдив Б. "напоролся" до положения риз в гостях у командующего Порт - Саидовской ВМБ, и что- то там говорил, а штаб комдива находился в тот период на нашем корабле. Особист Коля М. угощался вместе с ним, приехали они, несколько офицеров, на катере вместе, только Коля был нормальным, а комдива под руки тащили. Через некоторое время комдива сняли с должности и отправили в Союз…
В середине января вышли из Севастополя. Утром следующего дня прошли Босфор. Наши военные корабли всегда утром проходили этот пролив, идя в Средиземное море, и обычно в три часа дня, когда возвращались назад. Каждый день два корабля шли туда и два - обратно. Вахта ПДСС (противодиверсионные силы и средства) с автоматами занимала место по бортам, раздавалась команда: "Группе разведки по местам!", всё вокруг фиксировалось, записывалось, снималось, о случаях, заслуживающих внимания тут же по ЗАСу докладывалось в штаб КЧФ, турки, вокруг и около, сновали на катерах, тоже вели съёмку. Вообщем, c обеих сторон шла работа по полной программе. В конце января дрейфовали в северо - восточной части Средиземного моря. Болтанка была ужасной. Такой и до, и после этого мне больше испытать не довелось. Все находились на своих постах и в кубриках, по палубе не передвигались (только в крайнем случае и по двое в спасательных жилетах, обеими руками держась за леерный трос), волны перехлёстывали через борта, камбуз не работал, перебивались сухим пайком. На третьи сутки ночью раздался сильный грохот, многие попадали с коек. Вот тогда- то наш старпом и поседел, а было ему лет 35- 36, не больше. Он стоял на ГКП (главнокомандном пункте), и накатила такая волна, что крен корабля достиг 50- ти градусов (при максимально расчётном в 47), левый борт дал течь, затопило кладовую с мокрой провизией, включили насосы, но при полной их загрузке вода почти не убывала. Вдобавок ко всему, эсминец оказался всего в семи милях от турецкого берега, а это уже грозило «какими – никакими» дипломатическими осложнениями. Об этом тут же было сообщено в вышестоящие инстанции, а мы срочно стали выбираться в нейтральные воды (кстати, турки о нарушении своей морской границы тоже не узнали). Через некоторое время нам приказали взять курс на Порт-Саид.
…Когда входишь в Суэцкий канал с севера, то справа открывается Порт - Саид, слева небольшой городок Порт - Фуад. Входили мы в канал под рукоплескания и заздравные возгласы сотен арабов, столпившихся на его западном берегу. Звучит команда: "Баковым - на бак, ютовым - на ют!" Лоцман получает в презент от нашего командира бутылку "Столичной" и большую банку селёдки пряного посола. Все довольны и веселы. Корабль разворачивается кормою на юг. Капроновый канат с бака заводится на банку, якорь со скрипом опускается на дно канала. Всё. Мы пришли...
Порт - Саид в то время был городом с населением в 240 тысяч, довольно грязным - канализация не работала, да и во многих домах её просто не имелось. Мусорные отходы и помои выбрасывались и выливались из окон прямо на улицы, отходы человеческой жизнедеятельности валялись кругом и всюду. По своей захламлённости и дурному запаху он мне напоминает большинство сегодняшних городов России. Мы стоим в 10 - 15 метрах от берега. Слева, почти рядом, постамент от памятника Суэцу (главному строителю канала), за ним, в южном направлении пустующее здание американского консульства в копоти и с выбитыми окнами (негодующие египтяне разгромили его ещё в прошлогоднем июне), около него - функционирующее и днём, и ночью казино "Палас отель". Из ЦДП (центрально- дальномерный пункт) отлично просматривается вся прибрежная часть Саида и Фуад. Сразу за Фуадом, в семи километрах от нашей стоянки - израильские позиции. Там, в капонирах стоят захваченные у арабов в первые дни войны танки советского производства Т-54 (всего вместе с боезапасом было захвачено 250 танков) и время от времени ведут по арабам огонь. Советские корабли в этих баталиях участия не принимают, их задача (документ с грифом "Секретно") - начать боевые действия в случае высадки еврейского десанта на западный берег Суэцкого канала и уничтожить этот десант. Враги, естественно, об этом документе осведомлены, знают, чем рискуют, и поэтому в Порт- Саид и даже в Порт - Фуад живой силой не суются.
Когда советский корабль находится в египетских водах, личному составу начинают начислять валюту. Нам она начислялась в египетских фунтах каждые десять дней: матрос- 1 фунт 12 пиастров, ком. отделения - 2 ф. 24 п., старшина команды - 3 ф. 36 п., ком.БЧ - 7фунтов, командир эсминца - 12 фунтов. Русский советник командира военно- морской базы "Порт- Саид" – капитан первого ранга получал 150 фунтов в месяц.
Курс фунта был в то время 2 рубля 24 копейки и, несмотря на состояние войны, совершенно не менялся. За египетский фунт в Союзе давали 2 бона (валютных), которые в разного рода "берёзках" и у спекулянтов стоили от 10 до 15 рублей, то есть тот же фунт совершенно официально на законных основаниях можно было при желании превратить по крайней мере рублей в 20. С точки зрения здравого смысла было выгодно менять фунты на боны и уже за них дома чего- то покупать, т. к. в Египте цены были рыночными, а в СССР – государственными, т. е. устойчивыми. Но у нас, срочнослужащих, голова по этому поводу не болела, т. к. боновый обмен разрешалось производить только офицерам. Русский слесарь на судоверфи в Александрии получал за свою работу 55 фунтов (знал я одного), платил 18 за квартиру со всеми удобствами, на 17 фунтов жил, и, переводя 20 фунтов в боны, содержал семью и копил на машину. Килограмм свинины в преимущественно мусульманской (в Египте жили и несколько миллионов христиан) стране стоил 7 – 8 пиастров, 1 кг апельсинов - 3 пиастра, туфли - 2- 2,5 фунта, пачка сигарет – 15 - 40 пиастров, повозка с горой апельсинов вместе с ишаком предлагалась за 20 фунтов. Надо сказать, что базар в Порт - Саиде был огромным и чего там только не было: рыба величиной от мизинца до двух метров, продолговатые, весом до 12 кг арбузы, варёная, жареная и пареная снедь, лошади, ослы и верблюды, кругом бизнес (спекуляция по нашему) и шахер – махер (натуральный обмен).
Когда не было воздушных налётов и молчала артиллерия, нас организованно группами по пять человек во главе с офицером на 4 часа отпускали в город (в среднем это получалось не чаще 1 раза в 15 – 20 дней). Полицейские и джундии (солдаты) подходят, просят сфотографироваться вместе с ними, простой народ по отношению к русским добродушен и не вреден. Вот старик – феллах, по нашему - крестьянин, хоть он и мусульманин, увидел группу моряков, подбегает, что - то бормочет по - своему, обнимает русского и, опустившись на колени, целует ему руку. В 68 - ом году такие случаи не были редкими. По каналу туда и обратно каждый день ходит трудяга - корабль "Рамзес-2", чистит канал. От восхода до захода солнца каждые 15 минут в воду с каждого военного корабля бросаются гранаты с тем, чтобы воспрепятствовать возможной подводной диверсии. У аквалангиста от взрыва такой гранаты в радиусе 200 метров должны лопнуть ушные барабанные перепонки. Корабль после каждого броска содрогается, особенный грохот - в кубриках и в трюмах. Но, честно говоря, бессонницей никто не страдает ни в море, ни у стенки. Это сейчас за ночь сто раз перевернёшься и 20 раз проснёшься. А тогда... только дошёл до койки, упал и отключился. И просыпаешься только от тревоги, от тишины, бывает, приточная вентиляция отключится, и, если пришло время идти на вахту - твой товарищ только собирается тебя будить, а ты уже встал. Это уже твои внутренние биологические часы срабатывают.
Бич экипажа - тараканы и крысы. На корабле - так заведено - четырёхразовая уборка, а по субботам - большая приборка с утра в течение 4-х часов. Но жара, недостаток воды, ведь воду канала, кишащую микробами, можно было использовать с хлоркой только для хозяйственных нужд, и испортившиеся продукты делают своё дело. Тараканы попадают в еду десятками, а уж в кубриках по полу их шныряет огромное множество и маленьких, и рыжих, и чёрных. Первый кубрик постепенно освобождается от мешков с мукой, она спрессовалась, как цемент. В мешках - крысиные ходы и гнёзда. Ночью при выключенном свете крысы бегают стаями прямо по рундукам и по спящим на рундуках матросам. Визг и писк всю ночь. Уголки простыни завязываешь, чтобы знать, какой конец её должен быть под головой, а какой - со стороны ног. Простыни не меняются месяцами. Верхнюю простыню мочишь в банке с конденсатом и, мокрой, накрываешься, чтобы не было так жарко и, чтобы хвостатая тварь ненароком за лицо не укусила. Вот так и спишь. На Черноморском флоте за 50 пойманных крыс матросам давали 10 суток отпуска. Как сейчас помню, наш Федя Мамедов поймал их 42 штуки. По магистралям, трубопроводам он ставил проволочные петли и таким образом этих грызунов ловил. Его они даже покусали, и он выдержал серию прививок против бешенства. Недостающих 8 штук ему ребята «подарили», и в конце года, уже, будучи в Союзе, Федя ездил в свой Азербайджан. Здесь у меня небольшое лирическое, если можно так сказать, отступление.
Вот сегодня молодёжь всячески старается избавиться от службы в армии, а в моей молодости такие случаи были единичными. У Феди - Фирудина была болезнь. Эпилепсия. Но он из своего села попал (как, не знаю,- не буду врать) во флот. В селе у него была любовь, Чимназ её звали, и вот Федя всем, а в селе все друг друга знают, и своей любимой в первую очередь, хотел доказать и доказывал, что он совершенно нормальный и без отклонений. Командир наш Валентин Иванович Онюшкин был его земляком (из Баку) и, видно, между ними была, какая - то договорённость по этому поводу. Когда у Феди случалась падучая, к нему всегда подходили «папа» (так на корабле заглаза называли командира) и начальник медслужбы. Такое, в бытность моей с Федей службы, случалось с ним несколько раз, а демобилизовался он чуть позже меня.
От крыс наш корабль избавился, наверное, через год после описываемых мною событий. Где-то в начале 69-го наш медик, старший лейтенант Т. с ними покончил. Готовилась какая- то отрава, разводилась в воде, затем в этот раствор крошился хлеб, и этот хлеб разбрасывался по кубрикам. Мерзкие твари жрали отравленный хлеб, испытывали мучительную жажду. Сначала по ночам, затем и днём, в наглую, пили воду из стоящих рядом обрезов, по гражданскому – тазиков, раздувались и постепенно, где - то недели за полторы все передохли. До самого конца своей службы крыс я больше не видел. А медика (хороший был вообщем - то человек и врач) после офицерского суда чести с 4-ой боевой службы уже из Александрии отправили на попутном сухогрузе в Союз. За то, что пытался пронести на стенку и отоварить на фунты чемоданчик с сигаретами, а очередной замполит (вот уж кого матросы не жаловапи, из них - из их когорты, наверное, и произошли потом пресловутые перестройщики) его «заложил». Замполит на БС (боевой службе) – это человек не знающий вахт, изнывающий от безделья, проводящий для галочки пресловутые политзанятия - сухие и безжизненные, с опухшей от пересыпа физиономией. Может быть, моё мнение излишне субъективно, но и с других кораблей ребята о своих «замах» были не лучшего мнения.
Если говорить о сегодняшних днях, то армия и флот во многом благодаря и своим «замам» (один недоброй памяти Волкогонов чего стоил) предали Советскую присягу и сдали врагам нашу Родину.
… Порт - Саид был в то время городом - побратимом нашего русского Сталинграда, и в нём находился музей обороны. В основном там были представлены экспонаты, относящиеся к 1956- му году, когда на Египет, после национализации им Суэцкого канала, была предпринята англо – франко - израильская агрессия. Арабская страна с помощью Советского Союза отстояла свой суверенитет и канал, построенный египтянами, стал в полном смысле египетским каналом. После этого ОАР - объединенная арабская республика, в состав которой входила также и Сирия, - стала с нами дружить. В Египте с нашей помощью начали строить Асуанскую плотину, им были закуплены у Союза танки, самолёты и корабли, в частности 4 эсминца серии «30- бис», два из которых, помнится, назывались «Насер» и «Дамиетта», и которые, не в пример нашим кораблям, были неимоверно грязными. Так вот, арабы в 42- ом году в Сталинграде не были, но полагали, что их Порт - Саид совершил в 56- ом подвиг не меньше Сталинградского. В музее Порт - Саида была представлена диорама его обороны, и большие картины, изображающие воздушные бои. Причём один египетский ас на этих картинах обязательно сбивает трёх - четырёх израильских стервятников, что, конечно же, являлось полным вымыслом. В деморализованной миллионной армии ОАР 11 июня 1967 года были налицо все признаки хаоса и капитуляции, и, если бы наши корабли тогда не заняли Суэц, крах Египта, вероятно, был бы неизбежен. А сейчас, только в канале находились вместе с арабскими порядка десяти – пятнадцати наших военных кораблей. Два советских авиаполка под арабскими опознавательными базировались на египетской территории, наши военные советники и офицеры были задействованы на арабских кораблях. Наши специалисты трудились в Асуане и на Александрийской судоверфи, а из Югославии в период кризиса всегда могла оказать им помощь советская воздушно - десантная армия. Египет обещал идти по некапиталистическому пути.
…С радостью, как на отдых, выходили мы на 3 - 4 дня в море. Включались насосы забортной воды, два огромных душа (отверстия толщиной в палец) устанавливались на верхней палубе, и целебная средиземноморская водичка часами из них проливалась. Форма одежды - трусы, берет и сандалии, мыло - специальное для морской воды. Рыбу добывали со шлюпки, называемой Ял- 6, просто: глушили гранатами и собирали в 40 - литровые кастрюли руками. И ловилась рыба на крючок тоже хорошо, особенно под вечер, и ночью - под свет прожектора. На кованый крючок, привязанный к металлическому тросику, на мясную наживку ловились небольшие акулы, но их никто не ел, и такая ловля была чисто спортивной. В конце апреля вернулись в Севастополь.
… В июле на день Военно - морского флота СССР наш корабль был в Одессе. Вспоминается: cолнышко, хорошая погода, девушки улыбаются. На фасаде одного из домов огромный плакат со словами: «Моряк - любимец Родины!» К нам в гости пришёл киноактёр Михаил Пуговкин… В начале августа несколько суток принимали участие в совместных учениях с бригадой морской пехоты в районе Тендровской косы
(северо - западное Черноморье). Уже назревали чехословацкие события, и эта бригада готовилась к подавлению «бархатной» контрреволюции. Моряки и в Чехословакии выполнили свой долг, и солдаты (в первую очередь) – тоже! Во второй половине августа наc опять и срочно направили в Средиземку…
Во время затяжной, то вялотекущей, то с новой силой вспыхивающей войны с Израилем Египет декларативно увеличивал до пятидесяти миль ширину своих территориальных вод. Корабль, вторгшийся в 50- ти мильную зону, считался нарушителем и подвергался атаке. Мы несли круглосуточное боевое радиолокационное дежурство по обнаружению и сопровождению всех целей, вошедших в это пространство, и постоянно докладывали о них в штаб ВМБ дежурному арабскому офицеру. Как мы с ним общались?- По проводной связи через телефон - вертушку. Как понимали друг друга?- Довольно просто. Пришлось выучить несколько ключевых слов по английски: bearing (пеленг), distance (дистанция), course (курс), speed (скорость),one (один), two (два), three (три), four(четыре), five (пять) и т. д. до девяти, surface target (надводная цель).
Цель пеленговалась на ВИКО (выносной индикатор кругового обзора), вычислялись её курс и скорость, и эти данные докладывались по инстанции мистеру Тофику (именно так на нашей вахте звали их дежурного). Трёхзначное число, например, 235, докладывалось как two- three - five. Если скорость цели была менее десяти узлов, её «вели», но докладывали о ней редко, а вот если скорость её была 14 узлов и выше, то о ней докладывалось каждую минуту, потому что так без предварительного оповещения могли двигаться только военные корабли. В одно из таких дежурств и был обнаружен ещё за 50- ти мильной зоной корабль, шедший со скоростью более 18- ти узлов. Как потом выяснилось, это был израильский эм. «Элат»- корабль 2- го ранга, каких у Израиля имелось всего два. В атаку на него вышел советский катер серии «К» (в то время - новейший) со смешанным экипажем и первой ракетой (а у него их две, по одной с каждого борта) утопил вражеский эсминец. Вторая ракета была не нужна, но, тем не менее, она была пущена и точно попала в то место, где за мгновение до этого был эсминец. Чтобы показать и доказать всему миру, что ЭТО осуществили они - арабы, формального командира катера, египтянина, Гамаль Абдель Насер наградил высшей египетской наградой - «Ожерельем Нила». Вообще, 68-ой год был напряжённым, особенно в сентябре и октябре. Бомбёжка и арт. обстрелы были постоянными. Резервуары с нефтью в окрестностях Порт- Саида, врытые в землю, от попадания ракет горели днём и ночью, канал, по которому в город из пресного озера поступала вода, постоянно разрушался. Население постепенно покидало свой город, проклиная евреев и Америку. Видели мы и четверых пленных израильтянок, которых гнали по улице. При авианалётах (такое ощущение, что со всех крыш) джундии стреляют из зенитных пулемётов в небо, но до самолётов снаряды не достают, они – на высоте 10 километров в полной безнаказанности. На палубе стоят ящики с песком, потому что напалм только песком и гасится, но если он попадает на тело, то выжигает всё, и его ничем не сбить…
Наконец мы снова выходим в море на сопровождение авианосца «Индепенденс». Что он из себя представляет? Длина 335 метров, водоизмещение 75 тыс. тонн; осадка 11, 3 м; 50 самолётов. Иногда он разворачивается на обратный курс и тут уж нам приходится от него удирать, переходить при скорости в 30- 35 узлов на параллельный курс и снова пристраиваться ему в хвост. Бывает, что расстояние до него сжимается в 250- 300 метров (полтора кабельтова), невооружённым глазом хорошо видно людей, самолёты. У Америки уже в то время на флоте было три атомных военных надводника: авианосец «Энтерпрайз», который без дозаправки мог пройти 400 тыс. миль (18 раз вокруг земного шара), водоизмещением 85 тыс. тонн, крейсер «Лонг Бич» и фрегат «Бейнбридж». Но они в Средиземное море тогда не заходили.
Итак, гонка за авианосцем продолжается несколько дней, затем нас меняет свежий БПК из Севастополя, а мы берём курс на Александрию.
На Александрийском рейде поражает большое количество затопленных арабских военных и гражданских кораблей. Все они были взорваны ещё 5- го июня 1967-го года (чётко сработала израильская разведка), и только один египетский СКР успел в этом кошмаре избежать потопления, по тревоге поменяв место своей стоянки. Второе, что неприятно поразило в Александрии, это - измождённые дети, на вид десяти - двенадцати лет, таскающие в плетёных корзинах щебёнку, и надсмотрщик, в полосатом до пят халате, понукающий их плёткой. И третье (тогда советскими людьми это вообще не могло адекватно восприниматься), когда мы группой решили поискать место побезлюднее, где можно было бы искупаться, и уже заходили в воду, вдруг бежит cторож - старик с палкой, чего- то орёт, показывает на рядом стоящий плакат и гонит нас прочь. Оказалось, что полтора километра этого пустынного пляжа являются частным владением!
На общегородском пляже мы всё- таки искупались. Особенностью пляжа была скульптурная группа «Похищение Европы» и то, что от берега по мелководью можно было идти десятки метров. К числу достопримечательностей Александрии относились колонна Помпея, дворец и парк последнего короля Фарука и зоопарк, в котором животные были почти ручными. Можно было за пачку сигарет сфотографироваться, стоя на слоне, погладить гималайского медведя, покормить из рук всех животных, кроме льва и крокодила… Автобусы без дверей, с выбитыми стёклами гоняли по Александрии, как сумасшедшие, прохожие только успевали разбегаться в разные стороны; разносчики жвачки, сигарет и колы сновали по улицам, попрошайки выскакивали из - за каждого угла… И повсюду «купи- продай-сменяй», повсюду хорошо одетые господа и оборванцы, повсюду контраст между нищетой и богатством, повсюду магазины, помойки, мусор и грязь. Всё это было таким диким, что ни в какие рамки не лезло. И это всё, и даже намного хуже, через тридцать с лишним лет, сейчас культивируется в России. Тогда такое будущее и в самом кошмарном сне не могло присниться, и в самых невероятных грёзах пригрезиться!
…На этой же боевой службе северо- восточнее острова Крит (кажется, этот сектор назывался 35- ой точкой) в эскадре проводились учения по глубинному бомбометанию. В этом же районе бесследно пропала не в меру любопытная израильская ПЛ…
Новый 1969 год мы встречаем в Севастополе. В 24.00 из динамиков объявляется: «Команде пить компот!» У всех уже налито что- то посущественнее компота, но все делают вид, что это на самом деле - компот. Потом - пляски на юте под две электрогитары и барабан. С соседнего корабля человек сто скандируют: «Совершенный» просит шейк!»- заказ выполняется. Все довольны. Но уже бежит замполит и загоняет всех спать. Народ нехотя и медленно расходится.
«Дедовщины», о которой сейчас так много говорят и пишут, в моё время на флоте почти не было. Ну, разве что последний год (на флоте не «старики», как в армии, и не дембели, а «годки») не бачковал, то есть не занимался мытьём посуды. А посуду – бачки, ложки и чашки в прямом смысле не мыли, а протирали мокрой газетой. И хотя на вид посуда была чистой и обезжиренной (горчичного порошка для этого хватало), но типографская краска у многих проявлялась болезнями кишечно- желудочного тракта. И ещё. По неписанной традиции «годки», тем не менее, занимались бачкованием по праздникам, то есть, обслуживая «молодых» должны были вспомнить, что и сами были недавно «молодыми». Констатирую, что когда матрос и старшина занимались службой с утра до вечера «дедовщина» на корабле плохо приживалась, а в море на круглосуточной вахте - не имела места вообще.
…В мае 69-го Порт- Cаид представлял собой угнетающее зрелище. Система пресного водоснабжения была разбомблена и уже не восстанавливалась, в городе осталось всего около полутора тысяч населения. Наши моряки получали на умывание пол - литровую банку конденсата. Пища, вода - всё отдавало хлоркой. Мучила изжога. Тайком,
чтобы смыть с тела липкую грязь, поднимали банками из под сухарей микробную воду из Суэца, которая лишь на внешний вид была чистой. В жару вспыхнула эпидемия тропической лихорадки, которая проявляпась высокой температурой, диареей (как сейчас говорят) и ознобом. Сначала для больных освободили второй кубрик, затем третий, затем стали размещать их на верхней палубе. Здоровые спали на койках по очереди. Через неделю больных было уже 150 человек из 270- ти человек экипажа. Наконец пришёл сухогруз «Шексна», привёз пресную воду и лекарства. Приказом командования корабль был снят с первой линии (с боевой готовности) и направлен в Александрию. Эпидемия постепенно сошла на нет, но до самого окончания службы все меры профилактики в экипаже достаточно жёстко соблюдались.
В Александрии эсминец поставили на ремонт в док. Александрийский док - корабельный док мальтийского типа. В нём корабль фиксируется (подпирается) с обоих бортов брёвнами, опускаемыми с противоположных стенок дока на верёвках, после чего из дока откачивают воду. Такая конструкция простая, дешёвая, но не очень устойчивая - ходить по палубе разрешается не быстрым шагом и не в ногу. Арабы кое - как помогали нам с ремонтом, но в основном «стреляли» у моряков сигареты. Арабский «пролетарий» мог полчаса выкручивать болт из вентиляционного грибка, не соображая, что вторым ключом с обратной стороны надо зацепить гайку, чтобы не крутить болт до бесконечности. Работать в цистернах им не доверяли, и к каждому их рабочему был приставлен наш матрос для сопровождения. Всё это делалось для того, чтобы создать в Египте рабочий класс, но научить трудиться взрослого безграмотного люмпена - неразрешимая задача, в чём мы и убеждались здесь неоднократно на собственном опыте.
Что ещё особенного запомнилось от службы на флоте? -
Массированная бомбардировка, душное марево пустыни и голос из Москвы, усиленный динамиками (кажется, это был Катушев из ЦК): «Товарищи, Родина с вами, Родина вас не забудет!»… Обнаружение американской АПЛ и гидроакустический контакт с ней в течение 45- ти минут (отличился Ваня Ивакин из нашей команды и уже «допотопная» сейчас, гидроакустическая станция «ТАМИР - 5Н»)… Очередное возвращение в Порт - Саид и знакомый дельфин, радостно играющий с рыбкой прямо по курсу корабля… Танкер с почтой в открытом море и долгожданные, полуторамесячной давности письма из дома… Встреча и расставание кораблей (один заходит в канал, другой уходит на север) под протяжное: «По левому борту встать к борту!» и под марш «Прощание славянки», берущий за душу и не дающий ничего забыть… Строй белых форменок, фронтовик - капитан первого ранга на ГКП - рука у козырька, а по щекам – слёзы… Швартовка к Минной стенке в громе морского оркестра и шуме ноябрьского дождя… Далёкие, незабываемые годы. Как жаль, что их уже никогда не возвратить.
Да… Советский флот – это был ФЛОТ! Сегодняшний российский – лишь жалкий ЕГО остаток. Дай Бог нынешнему морскому офицеру за десять лет увидеть столько штормов и пройти столько миль, сколько видели и проходили мы их за один год!
…Я вижу, как у дальних берегов ровесник мой присягу выполняет;
Он ЗДЕСЬ покой Союза охраняет, ЗДЕСЬ пресекает вылазки врагов!
…Осень на исходе, мелодия «Изабелла» над заснеженным аэропортом, сухой комок в горле и приветливые лица моих земляков… Знаю: в далёком краю раненый моряк и в липком сне, и в жарком бреду всегда вспоминал родимую мать и отчую сторонку… Вхожу в свой дом и уже в подъезде кричу: «Мама, мама!» - Матушка с четвёртого этажа спешит ко мне. Здравствуй, мама! Здравствуй, Родина!
Воин - интернационалист, ветеран Пятой эскадры ВМФ СССР Александр Харчиков
Воспоминание...
Когда меня попросят рассказать
О службе на советском сильном флоте,
Скажу я: -"Это надо испытать,
А по рассказам вряд ли вы поймёте".
И всё ж, когда мне вспомнится опять
Флаг ВМФ, что за кормою вьётся,
Наполнят душу грусть и благодать,
И сердце учащённее забьётся...
С Либавой мы простились на рассвете,
Нас приняли балтийские просторы,
В объятиях ласкал упругий ветер,
Неведомая даль манила взоры.
Мы видели Борнхольм и Скагеррак,
И ледяное Северное море,
И реял над водою славный флаг,
И винт эсминца со штормами спорил.
И снова спать мне не дают былого тени,
И не забыть мне молодости грёзы,
Как египтянин старый на коленях
Нас поднимал и опускал залив
Бискайскою протяжною волною
И с югом познакомил, просолив,
И с муторною качкой килевою.
Окидывая взглядом Гибралтар
Под звёздами на чёрном небосводе,
Моряк о снежной Родине мечтал
В том дальнем и ответственном походе.
Минуя Хаммамет и Абукир,
Как по ступенькам мы дошли до цели,
Развязки ждал встревоженный эфир,
И с помощью мы вовремя успели.
На рубежах стремительной войны
Блеснули ЗУРСы и УРО-ракеты:
В Суэц вошли эскадры корабли,
Бортами зачерпнув чужие беды.
И снова спать мне не дают былого тени,
Плывут из юности моей картины-грёзы:
Старик-феллах, упавший на колени
Целует руку русскому матросу...
Над палубою звёзды полыхали
В бездонном небе Ближнего Востока,
И корабли на вахту заступали
В Египте до положенного срока.
И от заката через четверть часа,
Бросая в ночь гранаты до восхода,
Мы слышали орудия Фуада,
Мы видели клокочущую воду.
Мы твёрдо закрепились на канале,
Друзей своих спасли и защитили,
На языке арабском не смолкали
Заздравицы Союзу и России.
И Дарданеллы и Босфор прошли мы,
И Инкермана створы нас встречали,
Мы бодрыми от дома уходили
И радостными с моря возвращались.
Слезами светлыми плывут былого тени:
И Порт-Саид, и бомбовые грозы,
И египтянин старый на коленях
Целует руку русскому матросу...
Русский бард Александр Харчиков.
